Особенности русской прозы конца 50 90 х. Жанр "советская классическая проза"
Литература
середины 1950-1990-х гг.
В обзоре литературы данного периода следует
выделить 50-е годы (II пол.) - 60-е годы и 70-е - 90-е годы. Каждый из этих
периодов литературы имеет свои особенности развития.
Литература «оттепели»
Конец 50-х - 60-е годы в жизни общества и литературы обозначены как период оттепели.
Смерть Сталина, прошедший после этого XX съезд партии, доклад Хрущева о культе личности Сталина привели к большим общественным переменам. Литературная жизнь этих лет отмечена чертами большого оживления и творческого подъема. Начал выходить целый ряд новых общественно-политических, литературно-художественных и литературно-критических журналов: "Москва", "Юность", "ВЛ", "Русская литература", "Дон", "Урал", "На подъеме", "Иностранная литература".
Проходят творческие дискуссии: о реализме, о современности, о гуманизме, о романтизме. Возрождается внимание к специфике искусства. Проходят дискуссии о самовыражении, о "тихой" лирике, о документе и вымысле в художественном творчестве. Большое значение в эти годы уделяется развитию критики: принято постановление (1971 г.) "О литературно-художественной критике". В литературе были восстановлены имена и книги писателей, незаслуженно забытых: И. Бабеля, А. Веселого, И. Катаева, П. Васильева, Б. Корнилова. В литературу возвращаются произведения таких писателей, как М. Булгаков ("Избранная проза", "Мастер и Маргарита"), А. Платонов (проза), М. Цветаева, А. Ахматова, Б. Пастернак. 60-е годы историки литературы считают феноменом в истории русской литературы XX века.
Этот период явил миру целое созвездие имен талантливых прозаиков. Это прежде всего писатели, которые пришли в литературу после войны: Ф. Абрамов, М. Алексеев, В. Астафьев, Г. Бакланов, В. Богомолов, Ю. Бондарев, С. Залыгин, В. Солоухин, Ю. Трифонов, В. Тендряков. Расцвет творчества этих писателей приходится на 60-е годы. Особенностью литературного процесса этого периода является расцвет художественной публицистики (В. Овечкин, Е. Троепольский, Б. Можаев).
Процесс социально-культурного обновления уже в конце 1950-х годов шел крайне сложно и внутренне противоречиво. Наметилось отчетливое размежевание и даже противостояние двух сил. Наряду с явно положительными тенденциями, публикацией новых произведений, нередки были острые критические нападки и даже организованные кампании против ряда писателей и произведений, обозначивших новый этап общественно-литературного развития. (Повесть И. Оренбурга "Оттепель" и его мемуары "Люди, годы, жизнь", романы Б. Пастернака "Доктор Живаго", В. Дудинцева "Не хлебом единым" и др.)
Сюда же можно отнести грубые проработанные выступления Н.С. Хрущева по адресу некоторых деятелей искусства, молодых поэтов и прозаиков на встречах с творческой интеллигенцией в конце 1962-начале 1963 года. В 1962 Хрущев решил поставить под более жесткий контроль «разболтавшихся» писателей и художников, которые требовали большей свободы творчества. На встрече с деятелями культуры он подверг некоторых из них резкой критике. Посетив выставку новых произведений изобразительного искусства в Манеже в декабре 1962, Хрущев обнаружил там картины и скульптуры, выполненные в стиле абстракционизма, модном на Западе. Хрущев, который не разбирался в современном искусстве, был разгневан, решив, что художники издеваются над зрителями и зря проедают народные деньги. В своем осуждении он дошел до прямого оскорбления. В результате многим участникам выставки запретили выставляться, лишили заработка (ни одно издательство не принимало их работы даже в качестве иллюстраций). В среде интеллигенции такая реакция вызвала резкое недовольство, начали быстро распространяться критические мнения о нем самом и его политике, появилось множество анекдотов.
Были подвергнуты критическому разносу
произведения художника Роберта Фолька, скульптора Эрнеста Неизвестного, поэта
Андрея Вознесенского, кинорежиссера Марлена Хуциева. Ожесточенным нападкам
подвергались произведения, опубликованные в "Новом мире" А.
Твардовского вплоть до его вынужденного ухода из журнала в 1970 г. Это также
травля Бориса Пастернака, судебный процесс над Иосифом Бродским, обвиненным в
"тунеядстве" и сосланными на Север, "дело" Андрея
Синявского и Юлия Даниеля, осужденных за их художественные произведения,
опубликованные за границей, преследование А. Солженицына, В. Некрасова,
Александра Галича.
Литература 70-90-х годов
Уже с середины 60-х годов "Оттепель" пошла на убыль. Период "оттепели" сменился в брежневские времена застоем (70-80-е годы). Период этот отмечен таким явлением, как диссидентство, в результате которого многие талантливые писатели ни были насильственно разлучены с Родиной и оказались в вынужденной эмиграции (А. Солженицын, В. Некрасов, Г. Владимов, Н Аксенов, И. Бродский).
С середины 1980-х годов, с приходом к власти М.С. Горбачёва, в условиях развернувшихся в стране бурных социально-политических перемен, получивших название "перестройки", под лозунгом "ускорения", "гласности", "демократизации" резко Изменилась ситуация в общественно-культурной жизни и в литературе, что привело к публикаторскому "взрыву", особенно в Секущей периодике. Журналы "Новый мир", "Знамя", "Юность" достигают невиданных тиражей. Печатается большое количество "задержанных" произведений.
В культурной жизни страны возникло явление, обозначенное термином "возвращенная литература". Отмечены новые подходы к переосмыслению многого в прошлом, включая и достижения советской "классики". Во 2-й половине 1980-х и в 1990-е годы в читательское, критическое и исследовательское восприятие, а также в школьные и вузовские программы и учебные пособия стали входить, изучаться, осмысляться как важнейшие составные части литературные процессы XX столетия, наиболее острые и общественно значимые произведения М. Булгакова и Андрея Платонова, В. Гроссмана и А. Солженицына, Анны Ахматовой и Бориса Пастернака, ранее находившиеся под запретом.
Особое внимание было привлечено к творчеству писателей русского зарубежья - первой и последующей волн эмиграции: Ивана Бунина и Владимира Набокова, Владислава Ходасевича и Георгия Иванова и др. В литературу возвращаются имена Василия Аксенова, Георгия Владимова, Владимира Войновича, Сергея Довлатова, Владимира Максимова, Виктора Некрасова, Иосифа Бродского, Александра Галича.
Во второй половине 1980-х годов в творчестве
видных писателей выделились некоторые проблемно-тематические пласты
художественной и мемуарной литературы об историческом прошлом, прежде всего,
относящемся к трагическим событиям и испытаниям эпохи (сталинские репрессии,
раскулачивание и 1937 год, "лагерная тема"). В этом плане большой
интерес представляли лирические произведения большой формы: поэмы-циклы А.
Ахматовой ("Реквием"), А. Твардовского ("По праву-памяти")
и др. Вслед за публикацией выдающихся произведений 20-30-х и 50-60-х гг., в
которых осмыслялся сложный исторический опыт страны и народа (А. Платонова
"Котлован", "Чевенгур", М. Булгакова "Дьяволиада"
и "Собачье сердце", В. Гроссмана "Жизнь и судьба",
"Все течет", А. Солженицына "В круге первом", "Раковый
корпус", Ю. Домбровского "Хранитель древностей", "Факультет
ненужных вещей", В. Шаламова "Колымские рассказы") появились и
другие, "задержанные" произведения 60-70-х годов ("Новое
назначение" А. Бека, "Белые одежды" В. Дудинцева, "Ночевала
тучка золотая" А. Приставкина, "Дети Арбата" А. Рыбакова.)
Читательскую аудиторию в то время особенно волновал вопрос: будет ли создана исторически достоверная, подлинно философская литература об эпохе и ее людях во всей сложности и противоречивости их судеб и характеров. Литература этих, а также последующих лет развивалась очень сложно, в ней проявлялась линия не только реализма, но и неоавангардизма и постмодернизма.
Конец 80-х 90- е годы в развитии литературы критик Г. Белая охарактеризовала как "другая" проза. Ее представляют такие писатели как Л. Петрушевская, Т. Толстая, Венедикт Ерофеев, Валерия Нарбикова, Вячеслав Пьецух, Вл. Сорокин и др.
Их произведения полемичны по отношению к советской действительности. Художественное пространство писателей этой школы - общежитие, коммуналки, кухни, казармы, тюремные камеры. Их персонажи - маргиналы: бомжи, люмпены, воры, пьяницы, хулиганы, проститутки.
оттепель литературный перестройка писатель
В обзоре прозы следует остановиться на общих закономерностях ее развития. Попытки постижения противоречий социально-политического развития обозначены в таких произведениях II половины 50-х и начала 60-х годов, как "Оттепель" И. Эренбурга, "Не хлебом единым" В. Дудинцева, "Битва в пути" Г. Николаевой. В них акцентируется внимание на социальных, нравственно-психологических проблемах.
В произведениях, созданных в годы "оттепели", большое внимание привлекает не традиционное изображение схватки двух миров в революции и гражданской войне, а внутренние драмы революции, противоречия внутри революционного лагеря, столкновение разных нравственных позиций людей, вовлеченных в историческое действие. Такова основа конфликта в повести П. Нилина "Жестокость", в которой гуманистическая позиция молодого сотрудника угрозыска Веньки Малышева вступает в противоречие с бессмысленной жестокостью начальника угрозыска Узелкова. Сходный тип конфликта определяет и развитие сюжета в романе С. Залыгина "Соленая падь".
Моральные, интеллектуальные искания характерны для молодых прозаиков "оттепельных" лет: Г. Владимова, В. Войновича, А. Гладилина, А. Кузнецова, В. Липатова, Ю. Семенова, В. Максимова. У истоков "молодой" прозы 1960-х годов, которую критика обозначила как "исповедальная", стоит имя В. Аксенова. Произведения этих писателей публиковались на страницах журнала "Юность".
Этих прозаиков привлекал герой, не соответствующий общепринятым канонам поведения... У него своя система ценностей. Ему свойственно ироническое отношение к окружающему миру. Сейчас только становится понятным, что за этой концепцией героя у многих автором стоял трагический семейный опыт (боль за судьбу репрессированных родителей, личная неустроенность, мытарства по жизни), а также высокая самооценка, уверенность, что вне полной свободы они не смогут реализовать свой творческий потенциал. Вопреки навязываемому соцреалистической эстетикой представлению о советском человеке как о цельной личности, живущей в полном ладу со своей прекрасной современностью, писатели эти привели в литературу молодого рефлектирующего героя. Это в основном вчерашние школьники, делающие первые шаги в жизни. Повесть А. Кузнецова "Продолжение легенды" начинается с признания героя о своей "незрелости", беспомощности. Причину разлада в душе героя "молодой" прозы критика видела в сломе в самосознании советского общества, который произошел в начале "оттепели", когда зашатались идеологические мифы, насаждавшиеся в течение сорока лет, и этот слом острее всего сказался на моральном самочувствии самого молодого поколения, что привело к кризису веры.
Исходный момент конфликта в "исповедальной" прозе -мир оказался не таким, каким его рисовали в школе и книжках. "Зачем было готовить нас к легкой жизни?" - упрекает своих учителей Толя, герой "Продолжения легенды".
Герои повести В. Аксенова "Коллеги" (1968) хотели бы жить взволнованно. Но их романтической установке противостоит грубая и некрасивая проза действительности, с которой сталкиваются "коллеги" сразу же после окончания мединститута. Саша Зеленин попадает в деревню, где врачуют по старинке, а Максимову вместо плавания по морям и океанам приходится заниматься рутинной санитарно-карантинной службой в порту. Оба сталкиваются со злом: Зеленин с бандитом Бугровым, а Максимов - с жуликом Ярчуком, которого выводит на чистую воду. Все герои "исповедальной" прозы проходят испытание соблазнами компромисса: пошлостью, цинизмом, приспособленчеством.
Основной конфликт, который получает развитие в этой прозе,- это конфликт отцов и детей.
В повести "Звездный билет" В. Аксенов представляет старшее поколение комично. Бунт "звездных мальчиков" - это протест против стандарта, отказ подчиняться старым нормам. Это защита права быть самим собой и самому распоряжаться своей судьбой. Следует отметить, что поиски этим поколением писателей своего места в жизни привело их впоследствии к трагическому исходу: почти все они оказались в эмиграции и не попали в первый ряд литературы.
Новое стилевое течение в прозе 60-х годов - это лирическая проза, которую представляют такие писатели, как К. Паустовский ("Повесть о жизни"), М. Пришвин ("В тумане"), В. Соломин ("Капля росы"), О. Бергольц ("Дневные звезды"). В произведениях этого жанра показано не столько внешнее движение, сколько раскрыт мир души лирического героя. Главное здесь не Сюжет», а чувства героев. "Капля росы", "Владимирские проселки" В. Солоухина и "Дневные звезды" О. Бергольц с момента появления воспринимались как образцы лирической прозы, где наряду с лирическим началом доминирует и эпическое. Повесть "Владимирские проселки" В. Солоухина - синтетический повествовательный жанр, в котором наряду с лирическим началом присутствуют элементы документа, очерка, исследования. Антимещанская, бытовая проза представлена произведениями Ю. Трифонова, Ю. Семина ("Семеро в одном доме"), В. Белова ("Воспитание по доктору Споку").
В "производственной" прозе наиболее значительными были романы "И это все о нем" В. Липатова и "Территория" О. Кунаева.
"Лагерная" проза представлена произведениями А. Солженицына ("Один день Ивана Денисовича"), В. Шаламова ("Колымские рассказы"), Г. Владимова ("Верный Руслан"). К этой прозе можно отнести и воспоминания бывших лагерников О. Волкова ("Во мгле"), Е. Гинзбург ("Крутой маршрут").
В прозе этих лет отмечено в целом углубление художественных конфликтов, стремление во всей полноте и сложности исследовать противоречия нашего развития. Наблюдается обогащение жанрово-композиционной и стилевой структуры произведений о войне, широкое использование условных форм изображения (В. Распутин, Ч. Айтматов), усложнение авторской позиции (романы Ю. Трифонова).
Перестройка (80-е годы) способствовавшая духовному обновлению общества, дала возможность многим писателям заговорить о неблагополучии у нас дел с воспитанием молодого поколения, вскрыть причины падения нравов в обществе. Об этом забили тревогу писатели В. Астафьев («Печальный детектив»), Ч. Айтматов («Плаха»), Ф. Абрамов («Дом»).
Вершинные достижения литературы 60-90-х гг. - это военная и деревенская проза.
После окончания Великой Отечественной Войны прошло почти 70 лет, и ветеранам – участникам войны, дожившим до нашего времени, должно быть, как минимум, 90 лет и больше. Конечно, их остались единицы. Время неумолимо стирает живые следы прошлого, от которого остаются воспоминания.
Я попросил своих друзей, родившихся после 1945 года, написать, что они помнят о своем детстве, о послевоенном времени 50-х – начале 60-х годов ХХ века. Подал пример и сам, конечно.
Александр Двизин
Вот, что у нас получилось:
Владимир Гладких,
в 50-е годы жил в г. Новосибирске
Я вспоминаю 50-е годы, годы моего детства. Мы жили на окраине города, в частном секторе. Снегом заваливало улочки и дворы. Мы, ребятня радовались большим сугробам снега, рыли в них ходы, и играли в войну. Пистолеты и автоматы делали сами из дерева. У всех ещё была свежа память о войне, много было инвалидов: без рук, без ног, кто на самодельной коляске, кто на костылях. Многие из них толкались у магазина, который находился у Ленинского рынка, и пили водку и бражку, которую тогда свободно продавали. Напившись, начинали матерно ругаться, и дело доходило даже до драк. Но тут появлялся участковый милиционер, он всех успокаивал, его слушались. В милицию никого не забирали. Помню как-то мать взяла меня с собой в магазин, стоял тёплый солнечный день и, вдруг люди вначале зашептались, а потом заплакали. Глядя на них, я тоже заплакал, не понимая в чём дело. Мне было 6 лет. Мать сказала, что умер Сталин. Ну, я тогда уже знал, кто такой Сталин. Люди все вокруг плакали.
В детстве я смотрел фильм «Сталинградская битва», не помню - сколько мне лет было, но помню страшные кадры из этого фильма, когда немецкий танк во весь экран движется на тебя. Мы, ребятня кричали от ужаса. Мы думали, что сейчас он нас всех задавит.
Отец - фронтовик, прошел всю войну, защищал Москву, потом Сталинград. Форсировал Днепр. Закончил войну в Австрии, в Вене. И самое интересное, что ни разу не был ранен. Он не очень охотно рассказывал, наверно не хотел травмировать нас, а то, что он рассказывал, не очень - то соответствует фильмам и романам о войне. С фронта отец приехал с «фронтовой подругой». На что он рассчитывал – не знаю, мама сразу же выгнала ее.
Семья у нас была большая – пять братьев и одна сестра. Трое родились до Войны, и трое после военных. Я был первый после войны, но любимчиком был самый младший из нас. Жили бедновато, но дружно. Отец работал один, поэтому приходилось держать подсобное хозяйство: свиней и кур, ну и огород выручал. Летом старшие братья подрабатывали на хлебозаводе. Читал я уже в шесть лет, писать, правда, толком не умел. К пятому классу я перечитал всю детскую и юношескую литературу. Любил читать, был записан в двух библиотеках. Хорошо играл в шахматы. Ещё я очень любил лыжи, любил кататься с горок, прыгать с трамплина. Отец работал на мебельной фабрике, там делали и лыжи. Отец мне сделал лыжи из липы, липа очень гибкая не ломается, как другие лыжи, так эти лыжи и остались в том доме, когда мы съехали - я их не стал брать с собой.
Много позже, будучи уже взрослым, я думал, как отец, пройдя такую мясорубку: Москва, Сталинград, форсирование Днепра…, не огрубел душой. Мы от него ни одного матерного слова не слышали. Самое обидное было услышать от него это: «Ваня-Груня». Что, очевидно, означало - простофиля ты, простофиля.
Отец умер в 1964 году. Он был человек обязательный, очень аккуратный. Во всём у него был порядок. Мать у нас тоже была чистюля, аккуратистка. Вот эти черты передались и нам. Мы с детства были приучены к порядку и к труду.
г. Новосибирск
Александр Двизин,
в 50-е годы жил в г. Новосибирске
Недалеко от нашего дома за трамвайной остановкой «Сенная» по улице Гоголя, сейчас это остановка транспорта – "Ипподромская", был, так называемый Птичий рынок. Располагался он вдоль деревянного забора, за которым возвышалась пожарная каланча. И возле этого забора инвалиды в солдатских гимнастерках и разные другие люди продавали махорку, пшено, клетки для птиц и какие-то старые вещи. В 50-е годы инвалидов с войны в Новосибирске было много. На них было тяжело смотреть, и я отворачивался, когда мимо проезжал обрубок человека на доске на колесиках, отталкиваясь руками от асфальта или от земли.
По трамвайным вагонам ходили слепые, пели песни и просили милостыню. А мой дядя, Ефимов - Фирсов Леонид Платонович, не пел и ничего не просил. Он только по ночам кричал, как вспоминала мама, видимо, перетаскивая пушки или ведя прицельную стрельбу во сне.
Всю войну он пробыл артиллеристом, и с фронта вернулся с двумя ранениями: в голову и в грудь.
Про войну дядя Леня ничего не рассказывал – молчал, как партизан, но иногда показывал свои медали и ордена. Я запомнил, что среди них было две или три медали "За отвагу" и орден "Красного Знамени". А еще помню алюминиевую кружку, она была продолговатой со складными, из толстой проволоки, ручками.
Я не спрашивал у него - за что он получил награды, на каких фронтах воевал, что пережил. И, даже будучи совсем взрослым, разговора, о его военном прошлом не заводил. О чем сейчас, конечно, жалею.
Мы всегда спохватываемся поздно: не успели спросить, узнать, обнять, а человека уже нет.
В школу № 95, куда я пошел учиться в 1954 году, фронтовики не приходили, и никаких рассказов о войне от непосредственных ее участников, мы не слышали. Зато наш класс переписывался с пограничниками. Мы им, под руководством учительницы, писали о своей учебе и поведении, а они, наверно, под руководством замполита, об охране границ нашей Родины. И в пионеры принимали, зачитывая выдержки из их писем.
Но мне было интересно читать о героях войны. Мы воспитывались на хрестоматийных героях: Молодая гвардия и Олег Кошевой, Зоя Космодемьянская, Александр Матросов, летчик Гастелло, Гуля Королева, Володя Дубинин из крымских катакомб…, все они были мне близки.
Герои, про которых написано в книгах и, солдаты войны, жившие рядом с нами, не соединялись и существовали как бы отдельно. Впрочем, кроме дяди Лени, других солдат я и не знал.
Не помню, чтобы я играл в войну. С другом детства мы собирались завести зоопарк, и лазили по кустам, в поисках какой - то живности, наверно.
Улицы были в траве, на которой можно было валяться. Машины по проезжей части проезжали очень редко. Летали бабочки и стрекозы, стрекотали кузнечики, жужжали пчелы…, жизнь кипела вокруг.
В 50-е годы фронтовиков было много, и внимания на бывших воинов не обращали. Все были равны, все работали, все скромно жили.
Дядя Леня работал токарем, женился, у него родился сын. Но, очень скоро, его жена с маленьким сыном оставили дядю Леню, и уехали в Казахстан. Больше они никогда не виделись.
А помутнения и затмения рассудка, из-за ранения в голову у дяди Лени происходили все чаще - он становился подозрительным, сторонился людей и бросался на бабушку. Тогда за дядей Леней прибывали санитары, связывали его и увозили в психиатрическую клинику. Наверно она и сейчас существует за Чернышевским спуском. Из больницы он возвращался пополневшим и улыбающимся. Но, спустя какое-то время, снова становился нелюдимым.
Работать дядя Леня из-за болезни головы уже не мог и находился на пенсии по инвалидности.
Я давно уже стал взрослым, и работал на Севере, когда получил письмо от мамы о том, что дядя Леня упал на улице и умер. А равно через три дня из Алма-Аты впервые приехал его взрослый сын – он хотел встретиться с отцом. Мама отдала ему гимнастерку с наградами и фронтовую кружку – больше от дяди Лени ничего не осталось.
поселок Биокомбината, Московской области
Светлана Бердникова (Савинова)
в 50-е годы жила в г. Новосибирске,
В 50-е годы не принято было выделять участников, инвалидов ВОВ, их было много. Я помню своего соседа, без ног, который сидел около магазина на улице Ломоносова – угол Ипподромской, и чинил обувь. В конце дня приходила его жена, забирала инструменты, табуретку, а он катился рядом на доске с подшипниками вместо колес. На табуретке сверху вместо досок были приделаны ремни в двух направлениях, чтобы ему удобно было на ней сидеть. Иногда, когда плохо чувствовал, или некому было ему помочь добраться до магазина, он ставил эту табуретку около своего дома и ждал клиентов. Мы все соседи пользовались его услугами. Еще я помню, как ходил один фронтовик, носил на себе точило железное и точил ножи, ножницы. Он хромал, инструмент его был очень тяжелый.
Муж сестры моей бабушки – дядя Митяй, вернулся с фронта контуженный и без ноги. Он женился до войны, и жена от него не ушла. Хотя страдала от его буйства из-за помутнения рассудка. Она сдавала его в психобольницу на Чернышевском спуске, потом забирала, и так шло все по кругу. Она рано умерла, дядя Митяй осознал потерю, стал тих, только сильно заговаривался. Когда приходила моя бабушка его проведать, он очень радовался, но речь была не совсем правильная, как бы иссяк словарный запас. С детьми прожил до глубокой старости, все плакал об умершей жене. У них было четверо детей, двое до войны, двое сразу после войны родились, когда он был еще в здравом уме, только жаловался на боли в голове. Он очень кричал по ночам.
Еще я помню, как дядя Митя, однажды за рюмкой, заплакав, сказал, что они в бой шли прямо по телам своих товарищей. Но ему не давали вспоминать, потому что потом от воспоминаний у него "крыша" ехала. Когда я позднее читала о Ленинградском фронте (дядя Митяй там воевал), то поняла, что он имел в виду. Войска стояли в болотах, солдаты гибли, они так и оставались там, сверху новые погибшие и так несколько слоев…
Отцу моего мужа, сейчас 89 лет, но он никогда ничего не рассказывал про войну, хотя воевал с первого дня, а после ее окончания их эшелоном отправили на Дальний Восток, где они продолжили войну. Он инвалид ВОВ, за ранения в боях. У него есть боевые награды и благодарность за подписью Сталина. Лет шесть тому назад, я приехала его навестить, и он разговорился. Он мне рассказал мне, как получил тяжелое ранение, как шли в бой на уже пристрелянную немцами местность, как за ними шли заградительные отряды, как он лежал раненый почти сутки, пока его не нашли. Когда я рассказала своим близким, они были удивлены его многословию, обычно он молчал, либо отделывался короткими фразами.
Относительно фронтовиков у меня сложилось мнение, что те, кто хватил лиха на войне, кто непосредственно был на передовой, принимал участие в боях, стоял лицом к лицу с врагом - те не охотно или совсем не говорили на тему войны, потому что им воспоминания доставляли не только душевные, но и физические страдания. Они постарались после фронта все из своей памяти стереть или глубоко запрятать, окунувшись в мирную жизнь. Часто выпив рюмку другую, они плакали молча, но на вопрос - отчего, не отвечали, а только махали рукой.
г. Москва
Елена Позднякова,
в 50-е годы жила в г. Мичуринск, Тамбовской области
Помню, что мы с бабушкой стояли в громадных очередях за крупой, мы в это время были очень маленькие - я и моя сестра Оля. Не было белого хлеба, однако с мамой ездили в Анапу, а сейчас это дорого. А еще дядя Юра муж папиной сестры делал тюрю. Он в воду добавлял подсолнечного масла, лук, крошил черный хлеб, и нам казалось это очень вкусным.
В детстве дома о войне не говорили. Когда Оля училась в институте, она хотела поехать по турпутевке в Финляндию, но ее не пустили из-за папы. То, что он был в плену и работал в Германии на заводе, мы узнали много позже. Перед смертью, когда за ним ухаживала Саша – его внучка, он с ней долго говорил о своей жизни. Это была, как он сказал, «исповедь недобитого пенсионера», может, он, что то ей и рассказал. Мы, с Олей, не знаем. А Саша сейчас живет в Америке.
Мама никогда не говорила про войну. Хотя она окончила медицинский институт, и была на фронте. О войне вспомнили, когда нас нашел бывший военнопленный немец, вот тогда мы узнали, что она работала в госпитале. Мы с мамой даже переписывались с этим немцем.
г. Мичуринск
Лальо Петров,
в 50-е годы жил в г. Шумен, Народная Республика Болгария
Мои воспоминания начинаются с 1953 года. Помню утро, когда умер И.В.Сталин. Отец вел меня в детской сад, и повсюду висели черные флаги, люди встречались, плакали и спрашивали друг друга, что будет без него. Повсюду звучали траурные марши, и были заплаканные люди.
В это время большинство, если не все, жили бедно. На хлеб были талоны, а остальные продукты надо было покупать на «черном рынке».
Отца заставили взять отпуск, и он отправился копать котлован под будущий автозавод. Я приносил ему обед, и смотрел, как люди работали вручную, в основном это были чиновники.
А, так, тягловой силой были лошади, ослы и коровы. Большое событие было, когда встретится автомашина, тогда мы дети, гурьбой бежали за ней. Родители работали по девять часов каждый день, кроме воскресенья. Мне запомнилось, что взрослые люди, которые были неграмотными после работы шли в школы и в училища. Было голодно и люди много работали, но по всему городу гремели марши и звучали народные песни. У нас дома был радиоприемник и по вечерам соседи приходили к нам слушать новости.
Взрослые называли Россию – «Дядя Иван», а Сталина – «Мустака», что означает «усы», «усатый». Они говорили: «Усатый пришел на Дунай, и немцы быстро убежали».
Мы, дети, играли в войну, изображая русских и немецких солдат. Плохо было то, что никто не хотел быть немцами. В нашем отряде у командира было звание «Чапаев», а я был вторым со званием "старшина". У меня были бумажные погоны и деревянный автомат, которой папа делал полдня.
Была у нас и Тимуровская команда. Мы помогали бабушкам заготовить дрова на зиму, переносили им сумки, копали в огородах.
Мы ходили в фуражках, похожих на военные, сделанные из газет и окрашенные в красный цвет. Моего друга родители окрестили именем Сталин. Он так и звался в школе - Сталин Дончев.
г. Варна, Республика Болгария
Елена Леонова (Двизина),
в 50-е годы жила в г. Чите и в поселке Кодыма, Одесской области
Когда началась, война, мой папа, Леонов Михаил Иванович, был курсантом Военного топографического училища в Ленинграде. С началом войны всех курсантов решили отправить на фронт, но, перед этим, их стали проходить усиленную военную подготовку. Однажды, на стрельбах, они заметили, как показалось немецкий самолет, который снижался. Папа и другие курсанты стали палить по нему. А оказалось, что это был наш самолет, подбитый немцам. Потом летчик приходил в расположение курсантов: «спасибо, ребята, что не добили». Курсантов училища отправили на фронт. Начальник училища, все же добился в Москве дать возможность доучиться хотя бы курсантам старшего курса. Иначе, как он заявил «топографическая военная служба вся будет разрушена», так, как других таких училищ в стране не было. Старшекурсников вернули с фронта, в числе их был папа, и направили доучиваться в Горький (Нижний Новгород). После окончания Военного топографического училища в 1942 году, был отправлен в Монголию. Там шла подготовка к войне с Японией, укреплялись границы, строились доты, рылись окопы… А в 1945 году он принимал участие непосредственно в военных действиях. Как он говорил: «воевал я 17 дней», видимо, столько времени и продолжалась эта война. Интересно, что, когда был захвачен один из японских штабов, то среди бумаг, были обнаружены карты укрепрайонов, которые составлял папа. Удивление его было очень большое, так, как все топографические карты и схемы, он делал в строгой секретности. Японская разведка работала. После того, как Япония была разгромлена, папу отправили в Корею, где он пробыл до конца 1946 года. Но, все это, он рассказал много позднее, уже в 90-е годы.
Родилась я в Чите. Чита была глубоким тылом. Во время войны и после войны туда привозили много раненых и там лечили. Мама работала в военном госпитале. В этом госпитале была аптека, и мама была начальником аптеки. Вылеченных солдат направляли на фронт, а кто был уже не пригоден к военной службе, то отправляли домой. Совсем ослабленных сопровождали. Мама однажды отвозила такого в Туркмению. Из самого раннего детства мне запомнились ящики с мандаринами, которые поступали в Читу из Китая. А однажды приехала моя тетя из Алма- Аты, и привезла целый чемодан яблок, сорта - апорт. Аромат этих яблок я помню до сих пор. Запомнила день, когда умер Сталин. Мама стирала белье дома, когда объявили об его смерти. Она бросила стирать, подошла к репродуктору, и заплакала. Еще мы с бабушкой ходили на агитационные пункты, они работали постоянно и там по выходным дням бесплатно показывали кинофильмы.
В 1954 году, папу, как военного топографа, из Читы перевели на Украину, в поселок Кодыму. В 1955 году я пошла в школу. Конечно, мы играли в войну, кто-то был фашистом, а кто-то – нашим. Полные дворы были детей, в каждой семье по два-три ребенка. О войне взрослые не говорили. Может это тогда не разрешалось. Мы смотрели фильмы, они в основном были о шпионах. Помню: «Дело № 306», «Партийный билет». Мы ходили смотреть эти фильмы в воинскую часть, пробираясь через забор.
Вся Кодыма и ее окрестности была в яблоневых садах.
Жили мы неплохо, еда была всегда и нам, детям, было весело. Папу направили в командировку в Польшу, мы поехали вместе с ним. Там было много развалин и разрушенных домов. Я удивлялась, не понимая, что это такое. В Кодыме никаких разрушений не было. Не видела я разрушенных домов и в Киеве, хотя после окончания войны прошло всего девять лет. Поляки к нам относились хорошо. Но, когда мы поехали во второй раз, после событий в Венгрии 1956 года, отношение уже было плохое.
В 1961 году мы из Кодымы переехали в Одессу. Папа стал служить в штабе Одесского Военного Округа, а мама пошла работать в аптеку на улице Короленко, сейчас - Софиевская. Она готовила лекарства по рецептам. Раньше врачи писали в рецептах состав лекарства, и его изготавливали в аптеках.
г. Одесса
Готфрид Биленштайн,
в 50-е годы жил в деревне Сорно, г. Наумбург, Германская Демократическая Республика
Я родился в деревне Сорно. Эта деревня была расположена в 120 километрах на юг от Берлина, недалеко от города Котбуса. Деревни этой давно нет. В том районе нашли большие запасы угля, и много сел было разрушено, чтобы осуществлять его добычу. Это произошло сорок лет тому назад. Сейчас там много озер, и это самый большой в Европе ландшафт, созданный руками человека. В 1959 году наша семья переехала в город Наумбург.
Конечно, мы, мальчики, играли почти все время в „войну“. Девочки в войну не играли. Только солдатами мы были без всякой национальности. Может быть, как «антифашисты“. У моего отца была книга с фотоснимками, которые показывали военные успехи Вермахта. Я очень любил эту книгу. Но мне разрешалось ее смотреть только в своей комнате. Такие книги были строго запрещены в ГДР. Позже папа эту книгу сжег. Все мальчики собирали маленькие картинки, которые были в пачках сигарет, во время фашизма. Конечно, эти картинки тоже были запрещены. Нам солдаты казались хорошими людьми.
Мой отец был по профессию священником. Добровольно он стал священником Вермахта. Я не знаю, почему. Это факт, которого я не понимаю. Когда я набрался смелости спросить у него об этом, то отец уже был слишком старый, чтобы ответить. Он был священником и служил в Вермахте, но ходил без оружия. Может быть, это была причина, что ему не надо было убивать других. Он был офицером в звании майора. Однажды он рассказал, что получил приказ быть свидетелем при расстреле евреев. Потом ему было надо написать все, что он видел, с немецкой пунктуальностью и основательностью.
Обычно же он рассказал только смешные вещи о войне. Моя мама запретила ему совершенно рассказывать о войне. Она не могла переносить даже каких то смешных историй.
В начале войны отец один год прослужил во Франции, а потом все время в России. Мне кажется, что особенно долго он был на Украине.
В плен отца взяли 9 мая 1945 в Чехословакии. Сначала он работал шахтёром на Украине. В шахте он проработал один год. Потом ему было разрешено исполнять обязанности священника. Однажды отец рассказал о том, что русский начальник спас ему жизнь, когда в шахте была авария. Этот случай и того человека отец помнил всю жизнь.
Из плена отец вернулся в декабре 1949 года. Мама говорила, что с отцом, когда он вернулся из плена, было очень тяжело. Он болел, и плохо спал по ночам. А, проснувшись ночью кричал – ему снились страшные сны.
Такая была ситуация, в которой я рос, после войны. Детей моих прошлое не интересует. Для них все это было очень и очень давно.
Мне хочется побывать на Украине, может быть я смогу найти места, где работал и был в плену мой отец.
г. Потсдам, Федеративная Республика Германия
В структуру обзорного раздела «Русская проза в 50-90-е годы» школьная программа по литературе и учебник для 11-го класса (4-е изд., 1999 г., под ред. В. П. Журавлева) включают значительный круг новых для учащихся выпускного класса понятий и проблем, с которыми связано развитие русской прозы за последние пятьдесят лет: литературный процесс, «оттепель» 1953-1964 гг., «возвращенная литература», воссоединение отечественной культуры и эмигрантской русской литературы, «деревенская» проза, «лейтенантская» проза (произведения о Великой Отечественной войне), «городская» (или «интеллектуальная») проза, историческая романистика и др. С каждым из этих направлений в литературе связан свой круг авторов и названий их книг, в которых воссоздается многослойная картина жизни, постигается судьба человека и судьба Отечества.
Сочетание обязательного чтения включенных в школьную программу произведений с широким читательским выбором позволяет рассматривать то или иное художественное произведение в определенном литературном контексте. Принцип контекстного восприятия не может не повысить интеллектуальный уровень школьных уроков литературы. Всего этого нельзя не учитывать, продумывая пути изучения широкой обзорной темы «Русская проза в 50-90-е годы». На наш взгляд, систему занятий по этому разделу целесообразно строить на сочетании проблемно-тематического обзора с самостоятельным чтением учащимися художественного текста наиболее значимых произведений, с текстуальным анализом самых ярких их страниц. Принципиально важно структуру школьного анализа сделать родственной художественному мышлению автора. От художественного пересказа и выразительного чтения наиболее впечатляющих фрагментов прозаического текста до классной беседы, реферативного сообщения, урока-семинара - таков диапазон приемов и форм работы над произведением.
В обзорном разделе «Русская проза в 50-90-е годы» выделим три темы: - «Проза о Великой Отечественной войне 50-90-х гг. » - «Деревенская» проза 60-80-х гг.». - «Нравственные искания прозаиков этих лет». При проведении обзорных уроков мы сталкиваемся с недостатком нужных книг, поэтому подготовка к урокам обычно начинается заранее. Учитель, сосредоточив в кабинете все собранные по теме произведения, отводит время для чтения, а перед занятием с помощью ребят организует выставку книг. Оформление выставки, знакомство с ней позволяют рассматривать тему на довольно широком литературном фоне. На рабочем стенде вывешивается план работы над темой, вопросы и задания для учащихся.
Ключевые вопросы к обзору «Деревенская» проза 60-80-х гг.» 1. Понятие «деревенская» проза. На каких социально-психологических основах она выросла? 2. «Человек трудолюбивой души».
Как эти слова раскрывают глубину и цельность Нравственного мира крестьянина? 3. Жизнь и судьба русской деревни в истории послереволюционной России: - «Год великого перелома» и его отражение в романах М. Шолохова «Поднятая целина», Б. Можаева «Мужики и бабы», В. Белова «Кануны». - Роль русского крестьянства в годы Великой Отечественной войны. - Судьба русского крестьянства в годы послевоенного лихолетья. Матрена (А. Солженицын. «Матренин двор»), тетка Дарья (А. Твардовский. «По праву памяти»), Катерина (В. Белов. «Привычное дело»), Настена (В. Распутин. «Живи и помни») - художественные открытия «деревенской» прозы. Вопросы для обобщающей беседы: 1. Назовите произведения 60-80-х годов, которые связаны с понятием «деревенская» проза. Какие из них были прочитаны вами? 2. Что общего в биографии писателей, которых было принято называть «деревенщиками»? Чем был продиктован их интерес к деревенской жизни, к судьбам крестьянства России? 3. Какое место в произведениях Ф. Абрамова, В. Распутина, В. Астафьева занимают лирические пейзажи? Выразительно прочитайте их. 4. Какие герои «деревенской» прозы нарисованы с явной симпатией? Чем они привлекли внимание к себе? 5. Какой смысл писатели вкладывали в слова «лад», «зов земли»? 6. Какой смысл содержат в себе слова: «Россия, которую мы потеряли»?
3.2.Общие тенденции развития русской литературы в 40-е – 90-е годы 20 века.
Рус. лит-ра в годы ВОВ. С самого начала войны писатели почувствовали себя «мобилизованными и призванными». Ок. 2 тыс. писателей ушли на фронт, более 400 из них не вернулись. Это А. Гайдар, Е. Петров, Ю. Крымов, М. Джалиль; совсем молодыми погибли М. Кульчицкий, В. Багрицкий, П. Коган. Рус. лит-ра периода ВОВ стала лит-рой одной темы – темы войны, темы Родины. Писатели чувствовали себя «окопными поэтами» (А. Сурков), а вся лит-ра в целом была «голосом героич. души народа» (Толстой). Лозунг «Все силы – на разгром врага!» непоср. относился и к писателям. 1-е слово сказали лирики и публицисты.
Поэзия. Стихи публиков. центр. и фронтов. печатью, транслиров. по радио наряду с информацией о важн. военных и полит. событиях, звучали с многочисл. импровиз. сцен на фронте и в тылу. Многие стихи переписывались в фронтовые блокноты, заучивались наизусть. Стихи «Жди меня» Константина Симонова , «Землянка» Александра Суркова , «Огонек» Исаковского породили многочисл. стихотв. ответы. В годы войны между поэтами и народом установился невиданный в истории нашей поэзии сердечный контакт. Душевная близость с народом является самой примечательной и исключительной особенностью лирики 1941-1945 годов. В стихах Тихонова, Суркова, Исаковского, Твардовского слышится тревога за отечество и беспощадная ненависть к врагу, горечь утрат и сознание жестокой необходимости войны. Оторванные от любимых занятий и родных мест миллионы советских людей как бы по-новому взглянули на привычные родные края, на самих себя, на свой народ. Появись проникновенные стихи о Москве Суркова и Гусева, о Ленинграде Тихонова, Ольги Берггольц, о Смоленщине Исаковского . Видоизменился в лирике военных лет и характер лирического героя: он стал более земным, близким, чем в лирике предшествующего периода. Поэзия как бы вошла в войну, а война со всеми её батальными и бытовыми подробностями в поэзию. «Приземление» лирики не помешало поэтам передавать грандиозность событий и красоту подвига нашего народа. Герои часто терпят тяжелые, подчас нечеловеч. лишения и страд-я: «Впору поднять десяти поколеньям // Тяжесть, которую подняли мы». (А. Сурков) В поэзии военных лет можно выделить три основные жанровые группы стихов: лирическую (ода, элегия, песня), сатирическую и лирико-эпическую (баллады, поэмы). Цитаты. 1. Мы знаем, что ныне лежит на весах // И что совершается ныне. // Час мужества пробил на наших часах,// И мужество нас не покинет. («Мужество». Ахматова) 2. В грязи, во мраке, в голоде, в печали, // где смерть, как тень, тащилась по пятам, // такими мы счастливыми бывали, // такой свободой бурною дышали, // что внуки позавидовали б нам. («Февральский дневник». Берггольц) 3. Что-то очень большое и страшное, - // На штыках принесенное временем, // Не дает нам увидеть вчерашнего. // Нашим гневным сегодняшним зрением. («Словно смотришь в бинокль перевернутый...». Симонов)
4. Но в час, когда последняя граната // Уже занесена в твоей руке // И в краткий миг припомнить разом надо // Все, что у нас осталось вдалеке, // Ты вспоминаешь не страну большую, // Какую ты изъездил и узнал. // Ты вспоминаешь родину - такую, // Какой ее ты в детстве увидал. // Клочок земли, припавший к трем березам, // Далекую дорогу за леском, // Речонку со скрипучим перевозом, // Песчаный берег с низким ивняком. («Родина». Симонов) 5. Она была в линялой гимнастерке, // И ноги были до крови натерты. // Она пришла и постучалась в дом. // Открыла мать. Был стол накрыт к обеду. // «Твой сын служил со мной в полку одном, // И я пришла. Меня зовут Победа». // Был черный хлеб белее белых дней, // И слезы были соли солоней. // Все сто столиц кричали вдалеке, // В ладоши хлопали и танцевали. // И только в тихом русском городке // Две женщины, как мертвые, молчали. («9 мая 1945». Эренбург)
Проза. В годы ВОВ получили развитие не только стихотв. жанры, но и проза. Она представлена публиц. и очерков. жанрами, военным рассказом и героич. повестью. Война диктовала и новые ритмы писат. работы. Со страниц книжных изданий литература перемещалась на газетные полосы, в радиопередачи. Писатели стремились на фронт, в гущу событий, чтобы оказаться среди тех, кто вступил в смертельный бой с гитлеровскими захватчиками. Весьма разнообразны публиц. жанры: статьи, очерки, фельетоны, воззвания, письма, листовки. Статьи писали: Леонов, Алексей Толстой, Михаил Шолохов, Вс. Вишневский, Николай Тихонов. В сатирич. статьях беспощадному высмеиванию подвергались фашисты. Излюбл. жанром сатирич. публицистики стал памфлет. Статьи, обращенные к родине и народу, были весьма разнообразны по жанру: статьи - обращения, призывы, воззвания, письма, дневники. Очень распростр. в 1943-1945 годах был очерк о подвиге большой группы людей. Так появл-ся очерки о ночной авиации «У-2» (К. Симонов) , о героическом комсомоле (Вишневский) , и многих других. Наиболее часто о людях тыла писали Мариетта Шагинян, Кононенко, Караваева, Колосов. Оборона Ленинграда и битва под Москвой явились причиной создания ряда событийных очерков, которые представляют собой худож. летопись боевых операций. Об этом свидетельствуют очерки: «Москва. Ноябрь 1941 года» Лидина, «Июль – Декабрь» Симонова . В годы ВОВ создавались и такие произв-я, в которых главное внимание обращалось на судьбу человека на войне. Человеч. счастье и война – так можно сформулировать основной принцип таких произв-й, как «Просто любовь» В. Василевской, «Это было в Ленинграде» А. Чаковского, «Третья палата» Леонидова.
Алексей Толстой после ярких публицистических статей создает худ. цикл «Рассказы Ивана Сударева» . Общественная атмосфера и лит. процесс послевоенного 10-летия (1946 – 1956 гг.). Постановление ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» и его роль в дальнейшем развитии лит-ры. Послевоен. 10-летие – время позднего сталинизма. Оконч-е войны не привело к торж-ву свободы и раскрепощ. личности. Знач. возд-е на обществ.-лит жизнь оказыв. постановл-я и доклады Жданова, особенно – постановл-е о журналах «Звезда» и «Ленинград». Постановление было направл. против журналов «Звезда» и «Ленинград» (ленинградск. журналы), повод – публикация рассказа Зощенко «Приключения обезьяны» , причина – недовольство руков-ва тем, что в журналах регулярно публик. произв-я Ахматовой и Зощенко. Результат – травля Зощенко и Ахматовой, закрыт «Ленинград» (Ленинграду хватит и одного лит. журнала), в «Звезде», «Знамени», «Новом мире» неоднокр. сменяли гл. редакторов, новая волна арестов, борьбы с космополитами, ликвидир-ся неугодные печатные органы, ужесточ. цензура, негативн. рецензии на неугодных авторов и проч. Начало холодной войны усугубл. ситуацию: публикац. произв-й за границей приравн. к гос. измене. Следоват. 2 основн. тенденции в лит-ре : 1) тенденция «соответствовать» (более 200 Сталинских премий в обл. лит-ры; Бубеннов «Белая береза», Полевой «Повесть о настоящем человеке», Павленко «Счастье», дважды переписанная «Молодая гвардия» Фадеева и др., основн. общая черта – присутствие партичн. руководителя/вдохновителя, рассужд-я о долге, Родине и проч.; поэтич. произв-я тоже «соответствовали»); 2) тенденция сохранить свой голос. Но с другой стороны, несмотря на жестк. цензуру, начин-ся поворот в лит. ситуации. Публик-ся повесть Некрасова «В окопах Сталинграда» (1946г., «Знамя») , первое произв-е из т.наз. «прозы лейтенантов», Твардовский заканч. поэму «Дом у дороги» (1942 – 1946) . Еще при жизни Сталина В. Овечкин выводит отрицат. тип парт. руководителя в повести «Районные будни» . Повесть взял к печати Твардовский – тогда редактор «Нового мира». Но это единичные случаи. Произв-я подлинно художественные критикуются, более того, проводятся собр-я писателей, на которых все должны «громить» и «клеймить» провинившегося, требовать публичн. покаяния (как с Зощенко было), а неподчинивш-ся также подвергались осуждению.
Заверш-ся начатый в 30-е гг. процесс формиров-я единого принципа изображ-я героев, единого подхода к конфликтам, нивелировки языка. процветает соцреализм в «правильной» лит-ре.
Основные черты и вехи лит.-общественного процесса 56 – 80-х гг. Начало нового периода связ. с разоблач. культа личности. Это полит. соб-е отраз. на культурн. и обществ. жизни. Открыв-ся новые журналы («Юность», «Лит. учеба», «Нева»), на стр. «Нового мира» публик-ся произв-я Солженицына, Домбровского; выход. альманахи «Лит. Москва», «Тарусские страницы» со стихами Цветаевой, Слуцкого, Пастернака, Волошина (правда, альманахи скоро прикрыли). Готовились изд-я Бабеля, Заболоцкого, Зощенко.
Проза. Самое сильное читательск. потрясение было связ. с публикац. в 1962г. в «Новом мире» повести Солженицына «1 день Ивана Денисовича» (первонач. назв-е «Щ-282»). Новый материал (начало «лагерной» темы), новый язык (жаргон зеков) и новые принципы изображ-я нар. хар-ра, худ. емкость, точность, выразит-ть авторск. речи и языка персонажей. Повесть будет запрещ. в 70-х гг.
Деревенск. проза. Замечат. худож. достиж-я связ. с «деревенск.» прозой (Ф. Абрамов, В. Овечкин, С. Залыгин, В. Шукшин; позднее – В. Распутин, В. Белов, В. Астафьев). Но и критики на них нападали изрядно. Дер. проза ведет свое начало с 50-х гг. У истоков – очерки В. Овечкина («Районные будни», «Трудная весна»). Как направл. в лит-ре сформиров. в период оттепели, просуществов. ок. 30 лет. прибегала к разным жанрам: очерк (Овечкин, Дорош), рассказы (Яшин, Тендряков, Троепольский, Шукшин), повести и романы (Абрамов, Астафьев, Белов, Распутин). Проверку временем выдерж. те произв-я, где преоблад. общечеловеч. проблемы. Круг проблем. Неблагополуч. жизни деревни (нищета, разобщенность, бездумные директивы, галочная система). Деревенщики 50 – 60-х не сомнев. в необх-ти колхозов. Но показ.: дутые отчеты, приказное руководство. Культурн. уровень жителей низок, у молодежи – потребит. отнош-е к жизни. Проблема раскрестьянивания (уход в город). У кажд. писат. – личная, кровная связь с деревней. при этом одни обращ. к соврем-ти, незаметным людям, другие обращ. к прошлому, в истории искали способ решить проблемы. Новый этап в разв. дер. прозы – тв-во Астафьева и Распутина (их даже назыв. «новой дер. прозой», серед. 70-х). Ввод-ся новые проблемы: экологии, бережного отнош-я к челов., его дому, многолетним традициям («Прощ-е с Матёрой» Распутина, «Царь-рыба» Астафьева).
Военная проза. В военной прозе: почти одноврем. пришли в лит-ру Г. Бакланов, Ю. Бондарев, В. Быков, К. Воробьев и др. («лейтенантск. проза). «Окопная» правда, психология человека на войне, острота восприятия жизни, чувство ответственности за тех, кто рядом и пр. Но продолж. писать зубры типа Симонова. Произведения: К. Симонов, роман-эпопея «Живые и мертвые» (1 кн. 1955-1959, 2 кн. 1960-1964, 3 кн. 1965-1970); Борис Балтер, повесть «До свиданья, мальчики» (1962); Василь Быков, повесть «Круглянский мост» (1968); Борис Васильев, повесть «А зори здесь тихие» (1969), Вяч. Кондратьев, повесть «Сашка» (1979) и др.
Исповедальн. лирич. проза. Возник. такое явл-е как исповедальная, лирич. проза (Аксенов, Гладилин, Войнович). И Аксенов, и Войнович впоследств. эмигрируют.
Поэзия. 1950 – 1-й альманах «День поэзии» со стихами Цветаевой, Васильева, Слуцкого, чьи имена не принято было даже упоминать. Для этих лет характерны устные выступл-я поэтов в больших залах, на стадионах, в Политех. музее Москвы, политех. ин-те Ленинграда. Это была «громкая» поэзия с подчеркнут. социальн. звуч-ем, публицистичностью (Евтушенко, Вознесенский, Рождественский). Форсиров. публицистичность нередко вела к декларативности. Ленинградск. поэтич. молодежь тех лет объед. в группе Глеба Семенова при Горном ин-те (Кушнер, Городницкий и др.). Долго поэзия не могла держаться на высок. ноте. Отказ от «громкости» происх. в серед 60-х («Тишины хочу, тишины… Нервы, что ли, обожжены?» - Вознесенский). Наряду с молодежью продолж. творить Твардовский, Заболоцкий, Ахматова, Маршак и др. Но не все так радужно, разумеется. В результате критич. «дискуссий» очернителями и клеветниками называли Абрамова, Быкова и других. Закрыли «Литерат. Москву», травили Пастернака за издание в Италии «Д-ра Живаго» и за присужд-е ему Нобелевск. премии (принятие ее приравняли к гос. измене). В «либеральные» же годы прошли суды над поэтами: за «тунеядство» судили Бродского, за публикации на Западе, антисоветск. деят-ть арестовали Ю. Даниэля и А. Синявского. В современной критике продолжает бытовать мнение, отождествляющее два неравнозначных понятия: поэты-шестидесятники и «эстрадная поэзия» . Вместе с тем эти два понятия соотносятся как общее и частное, ибо, как правило, второе определение приложимо лишь к поэзии, причем к тому ее руслу середины 50‑х – начала 60‑х годов, которое было востребовано «оттепельным» временем. Едва возникнув, термин «эстрадная» поэзия (поэты-«эстрадники») приобрел негативную окраску, которая постепенно усиливалась. По мере того как поэты, заклейменные эпитетом «эстрадники», входили в зрелую пору, укрепляя свои идейно-художественные позиции. Одни отходили от эстрадного опыта (А. Вознесенский), другие – отвергали его почти полностью, как пройденный этап своей творческой эволюции (Б. Ахмадулина, Ю. Мориц), для третьих эстрада, сцена становилась единственной формой самовыражения (Б. Окуджава, В. Высоцкий, Н. Матвеева). Е. Евтушенко, Р. Рождественский, Р. Казакова, прокляв эстраду как невыносимую долю, остались ей верны навсегда. В конце 60‑х в употреблении термина начинает ощущаться некий акцент, который заключался пока лишь в том, что «эстрадная» поэзия начинает явственно противопоставляться «тихой» лирике. Характерный для большинства послевоенных поэтов ярко выраженный стиль призван был, с одной стороны, прикрыть, затушевать заданность идей и, с другой стороны, продемонстрировать индивидуальное своеобразие. Но сейчас отчетливо видно, что в большинстве стихотворений этого рода есть мысль, есть плоть, но нет души. И вместо самобытности лица перед нами только оригинальная манера, лишенная живой поэтической свободы. Широкую популярность обрел жанр авторской песни , в которой автором текста, музыки и исполнителем являлся, как правило, один человек. Официальная культура относилась к самодеятельной песне настороженно, издание пластинки или выступление по радио или на телевидении было редкостью. Широкую доступность произведения бардов обрели в магнитофонных записях, которые тысячами расходились по стране. Настоящими властителями дум молодежи 60–70-х гг. стали Б. Ш. Окуждава, А. Галич, В. С. Высоцкий.
Период «застоя». Суд над Ю. Даниэлем и А. Синявским (1966, за публикацию произв-й за рубежом, хоть и под псевдонимами)– начало периода, который принято назыв. застоем. Судили их за антисов. деят-ть, агит. и пропаганду. Так назыв. их не только чиновники, но и писатели, даже Шолохов. Но были и противники офиц. позиции: письмо Лидии Чуковской Шолохову, послание съезду союза писателей, под которым подпис. 62 челов. – тому подтверждение. 1 из примет времени – уход молодежи после вузов на работу кочегарами и дворниками, отъезд в экспедиции – начало диссидентства. В нач. 70-х покид. страну Солженицын, за причастность к изданию альманаха «Метрополь» пострад. целая группа талантл. поэтов и писателей. «Добровольно» покид. страну Войнович, Аксенов, Довлатов, Алешковский, Некрасов и др.
Проза. Лит-ра этого периода крайне разнообр. по конфликтн. ситуациям. Трифонов, Казаков, Белов, Абрамов (затем и Маканин, и Петрушевская) при всей сюжетн. разнице произв-й предпочит. проверять своих героев повседневностью. причем, чаще всего герои этого испыт-я не выдерживают. Читат. открыв-ся сложн. мир человеч. души. Обнаруж-ся значимость мелочей, трудность взаимопонимания. Писатель сквозь быт пробив-ся к смыслу бытия.
Быков, Распутин, Астафьев, Воробьев, Домбровский в повестях о прошлом, о войне, мирной жизни чаще помещали героев в неординарн. ситуации, исследуя возм-ти человека, силу и слабость личного начала. Особое знач-е придавалось факту памяти. Память о войне возвращала героев Быкова к соб-ям военного времени, заставл. переосмысл. поступки, движ-я души, устанавливала связь между прошлым и настоящим (Астафьев «Пастух и пастушка» - несовместимость любви и войны, необратимость нравств. потерь). Особ. ярко отраж. кризисн. состояние соврем. челов. в тв-ве 3 рано ушедш. из жизни талантл. писателей: Шукшина, Вампилова, Высоцкого . Лит-ра этого периода представила разл. типы хар-ров. Колоритны хар-ры деревенск. жителей, солдат, разнообразны хар-ры интеллигентов и др. Писатели старались отраз. атмосф. страха, для чего требов. соотв. форма, эзопов язык, это помогало обойти многие запреты: ирония, иносказание, сказка, аллегория и пр. В этот же период были созд. (но опублик. позднее) книги Шаламова, Солженицына и т.д.
Драматургия. Перелом в драмат. начался в пер. оттепели: пьесы Вампилова, Шукшина. На смену теории бесконфликтности приходит сатира, анекдотич. ситуации, бытов. условия, объективность и бесстрастность автора по отнош. к героям. Место действ. более разнообр.: гостиница, вагон поезда, зал суда и проч. Финал не разреш. и не снимал конфликта. на смену публицистичн-ти приходит исповедальность. Этому способств. и сужение простр-ва и времени, вариативность восприятия судьбы героя зрителем, возможность выбора у героя (пьесы Розова, Володина, Зорина). Но почти не меняется ситуация с производств. драмой: герои борются без борьбы, их борьба не встреч. сопротивления, конфликт сводится к назидат. полемике.
Состояние рус. лит-ры в конце 80-х – начале 90-х гг. 1985-1990. 2-я полов. 80-х – перестройка. Смена власти и полит. курса отраз. во всех сферах жизни. Снимаются запреты на темы и имена => обнаж-ся проблемы, которых раньше не касались: преступность, проституция, наркомания, ГУЛАГ, насильств. коллективизация, война в Афганистане. Возвращаются и печатаются задержанные, замолчанные книги (т.наз. «Возвр. лит-ра» - процесс, когда вновь начинали печат. запрещ. произв-я, публиковали новые произв-я опальных авторов. В советск. лит-ре было 2 большие волны «возвращения»: 1956-1964 (оттепель) и 1985-1990-е гг. (перестройка)). Публик-ся новые произв-я на актуальн. темы («Пожар» Распутина, «Плаха» Айтматова, «Печальн. детектив» Астафьева – многие произв-я потом потеряли свою остроту). Лавина изданий полузапрещ. и запрещ. писателей (Платонов, Булгаков, Гроссман, Замятин, мемуары Пришвина, Чуковского, Пастернака, Твардовского и др.). Масса антисталинск. публикаций (причем, до нач. 90-х больш-во разоблач. Сталина строилось на противопост. его Ленину, Ленин оставался еще идеалом). Еще в годы застоя формир-ся такое явл-е как постмодернизм (Пелевин, Саша Соколов) и «другая проза» (Толстая, Петрушевская, Вен. Ерофеев). Т.е. резко мен-ся картина лит-ры. Множ-во литературоведч. книг – исслед. судьбы писателей и проч.
1990-е. Взлет публицистики на рубеже 90-х оказ. влияние на лит-ру. Распад системы Госиздата => появл-ся огромн. кол-во частн. коммерч. издат-в. => На разв-е лит-ры оказ. влияние не политика, а рынок. Огромн. внимание по-прежнему удел-ся Солженицыну, Шаламову, но сейчас меньше. Развив-ся такое явл-е как «женская проза» (Петрушевская, Толстая, Улицкая, Щербакова и др.). Можно упомян. Кима, Пелевина и кого угодно. Возвращ-е к теме ВОВ (Астафьев «Прокляты и убиты»). Показат. особ-ть соврем. прозы – ирония, гротеск.
Поэзия. Поэты-прозревшие (Левитанский, Дудин). Авторская поэзия перех. в рок-поэзию (Цой и проч.). В поэзии относительно молодых 2 крайности: 1) погруж. в личностн. мир, филос. лирика «сугубой серьезности» (И. Жданов, К. Кедров); 2) антилирика, антипоэзия (Пригов, Рубинштейн). Для соврем. молодежи (совсем молодых) характ. тревожн. интонации, мотив незнания, потерянности. Худ. мастерство испытывается соседством со свободно издающимися книгами Гумилева, Ходасевича, Иванова, Бродского и др.
Драматургия. «Размытый» герой, отсутств. логики в диалогах, внутрисемейн. конфликты, почти исчез. действие, косноязычны персонажи, много иронии. Имена драматургов: Н. Садур, Н. Коляда, М. Арбатова.
| " |
