О самых первых землепроходцах XVII столетия сохранилось крайне мало документальных свидетельств. Но уже с середины этого «золотого века» русской колонизации Сибири «руководители экспедиций» составляли подробные «скаски» (то есть описания), своего рода отчеты о проделанных маршрутах, открытых землях и населяющих их народах. Благодаря этим «скаскам» страна знает своих героев и основные географические открытия, которые они совершили.

Хронологический перечень русских землепроходцев и их географических открытий в Сибири и на Дальнем Востоке

Федор Курбский

В нашем историческом сознании первым «покорителем» Сибири является, конечно, Ермак. Он стал символом прорыва русских на восточные просторы. Но, оказывается, Ермак был вовсе не первым. За 100 (!) лет до Ермака в эти же земли с войсками проникли московские воеводы Федор Курбский и Иван Салтыков-Травин. Они прошли путем, который был прекрасно известен Новгородским «гостям» и промышленникам.

Вообще, весь русский север, Приполярный Урал и низовья Оби считались новгородской вотчиной, откуда предприимчивые новгородцы веками «качали» драгоценную рухлядь. А местные народы формально считались новгородскими вассалами. Контроль за несметными богатствами Северных территорий был экономической подоплекой военного захвата Новгорода Москвой. После покорения Новгорода Иваном III в 1477 году к московскому княжеству отошел не только весь Север, но и так называемая Югорская земля.

Точками показан северный путь, по которому русские ходили до Ермака

Весной 1483 году рать князя Федора Курбского поднялась по Вишере, перешла Уральские горы, спустилась вниз по Тавде, где разбила войска Пелымского княжества - одного из крупнейших мансийских племенных объединений в бассейне реки Тавды. Пройдя дальше к Тоболу, Курбский оказался в «Сибирской земле» - так называлась тогда небольшая территория в низовьях Тобола, где издавна обитало угорское племя «сыпыр». Отсюда русское войско по Иртышу прошло на среднюю Обь, где успешно «воевало» угорских князей. Собрав большой ясак, московский отряд повернул назад, и 1 октября 1483 года дружина Курбского вернулась на родину, преодолев за время похода около 4,5 тысячи километров.

Результатами похода стало признание в 1484 году «князьями» Западной Сибири зависимости от Великого княжества Московского и ежегодная уплата дани. Поэтому начиная с Ивана III титулы великих князей Московских (позже перешедшие и в царский титул) включали в себя слова «великий князь Югорский, князь Удорский, Обдорский и Кондинский .

Василий Сук ин

Основал город Тюмень в 1586. По его инициативе был заложен и город Тобольск (1587). Иван Суки н не был первопроходцем. Он был высокопоставленный московский чин, воевода, посланный с военным отрядом на подмогу Ермакову войску для «добивания» хана Кучума. Положил начало капитальному обустройству русских в Сибири.

Казак Пенда

Первооткрыватель реки Лена. Мангазейский и Туруханский казак, легендарная личность. Выступил с отрядом в 40 человек из Мангазеи (укрепленный острог и важнейшая торговая точка русских в Северо-Западной Сибири (1600-1619) на реке Таз). Этот человек совершил небывалый по своей решительности поход за тысячи верст по совершенно диким местам. Легенды о Пенде передавались из уст в уста у Мангазейских и Туруханских казаков и промысловиков, и дошли до историков в почти первозданном виде.

Пенда с единомышленниками поднялся по Енисею от Туруханска до Нижней Тунгуски, потом три года шел до ее верховьев. Добрался до Чечуйского волока, где Лена почти вплотную подходит к Нижней Тунгуске. А дальше, перешед волок, плыл он рекою Леною вниз до того места, где после построен город Якутск: откуда продолжал он свой путь сею же рекою до устья Куленги, потом Бурятскою степью к Ангаре, где, вступив на суда, чрез Енисейск прибыл паки в Туруханск ».

Петр Бекетов

Государев служилый человек, воевода, исследователь Сибири. Основатель ряда сибирских городов, таких как Якутск, Чита, Нерчинск. В Сибирь приехал добровольно, (попросился в Енисейский острог, куда и был назначен стрелецким сотником в 1627). Уже в 1628-1629 участвовал в походах енисейских служилых людей вверх по Ангаре. Много ходил по притокам Лены, собирал ясак, приводил в подчинение Москвы местное население. Основал несколько государевых острогов на Енисее, Лене и в Забайкалье.

Иван Москвитин

Первым из европейцев вышел к Охотскому морю. Первым побывал на Сахалине. Москвитин начал службу в 1626 рядовым казаком Томского острога. Вероятно, участвовал в походах атамана Дмитрия Копылова на юг Сибири. Весной 1639 отправился из Якутска к Охотскому морю с отрядом из 39 служилых людей. Цель была обычной – «прииск новых землиц» и новых неясачных (то есть еще не обложенных данью) людей. Отряд Москвитина спустился по Алдану до реки Маи и по Мае вверх шли семь недель, от Маи до волока малой речкой шли шесть дней, волоком шли один день и вышли на реку Улью, по Улье шли вниз стругом восемь суток, затем сделав ладью до моря плыли пять суток .

Результаты похода: Было открыто и обследовано побережье Охотского моря на протяжении 1300 км, Удская губа, Сахалинский залив, Амурский лиман, устье Амура и остров Сахалин. Кроме того, привезли с собой в Якутск большую добычу в виде пушного ясака.

Иван Стадухин

Первооткрыватель реки Колыма. Основал Нижнеколымский острог. Исследовал Чукотский полуостров и первым заходил на север Камчатки. Прошел на кочах вдоль побережья и описал полторы тысячи километров северной части Охотского моря. Вел записи своего «кругового» путешествия описал и составил чертеж-карту мест Якутии и Чукотки, где побывал.

Семён Дежнёв

Казачий атаман, землепроходец, путешественник, мореход, исследователь Северной и Восточной Сибири, а также торговец пушниной. Участвовал в открытии Колымы в составе отряда Ивана Стадухина. Из Колымы на кочах прошел по Ледовитому океану вдоль северного берега Чукотки. За 80 лет до Витуса Беринга первым из европейцев в 1648 прошел (Берингов) пролив, разделяющий Чукотку и Аляску. (Примечательно, что самому В. Берингу не удалось пройти весь пролив целиком, а пришлось ограничиться только южной его частью!

Василий Поярков

русский землепроходец, казак, исследователь Сибири и Дальнего Востока. Первооткрыватель Среднего и Нижнего Амура. В 1643 46 руководил отрядом, который первым из русских проник в бассейн реки Амур, открыл реку Зея, Зейскую равнину. Собрал ценные сведения о природе и населении Приамурья

1649-1653

Ерофей Хабаров

Русский промышленник и предприниматель, торговал пушниной в Мангазее, потом перебрался в верховья Лены, где с 1632 занимался скупкой пушнины. В 1639 открыл на реке Кут соляные источники и построил варницу, а затем способствовал развитию там земледелия.

В 1649-53 с отрядом охочих людей совершил поход по Амуру от впадения в него реки Урки до самых низовий. В результате его экспедиции приамурское коренное население приняло русское подданство. Часто действовал силой, чем оставил по себе худую славу у коренного населения. Хабаров составил “Чертеж по реке Амуру”. Именем Хабарова названы основанные в 1858 военный пост Хабаровка, (с 1893 - город Хабаровск) и железнодорожная станция Ерофей Павлович (1909).

Владимир Атласов

Казачий пятидесятник, приказчик Анадырского острога, «опытный полярник», как сказали бы сейчас. Камчатка была, можно сказать, его целью и мечтой. О существовании этого полуострова русские уже знали, но на территорию Камчатки еще никто из них не проникал. Атласов, на заемные деньги, на свой риск организовал в начале 1697 года экспедицию по исследованию Камчатки. Взяв в отряд опытного казака Луку Морозко, который уже бывал на севере полуострова, выступил из Анадырского острога на юг. Цель похода была традиционная – пушнина и присоединение новых «неясачных» земель к русскому государству.

Атласов не был первооткрывателем Камчатки, но он был первым русским, который прошел практически весь полуостров с севера на юг и с запада на восток. Он составил подробную «скаску» и карту своего путешествия. В его отчете были подробные сведения о климате, животном и растительном мире, а также удивительных источниках полуострова. Ему удалось уговорить значительную часть местного населения перейти под власть московского царя.

За присоединение Камчатки к России Владимир Атласов, по решению правительства, был назначен туда приказчиком. Походы В. Атласова и Л. Морозко (1696-1699 гг.) имели большое практическое значение. Эти люди открыли и присоединили Камчатку к Русскому государству, положили начало ее освоению. Правительство страны в лице государя Петр Алексеевича уже тогда понимало стратегическую важность Камчатки для страны и принимало меры по ее освоению и закреплению на этих землях.

Русские путешественники и первопроходцы

Еще раз путешественники эпохи Великих Географических Открытий

Русские первопроходцы на Камчатке

Сторона ль моя, сторонушка,

Сторона незнакомая!

Что не сам ли я на тебя зашел,

Что не добрый ли да меня конь завез:

Завезла меня, доброго молодца,

Прытость, бодрость молодецкая.

(Старинная казачья песня)

Когда русские люди добрались до Камчатки? Точно этого до сих пор никто не знает. Но абсолютно ясно, что произошло это в середине XVII в. Ранее мы уже рассказывали об экспедиции Попова—Дежнева в 1648 г., когда впервые русские кочи прошли из Ледовитого моря в Восточный океан. Из семи кочей, вышедших из устья Колымы на восток, пять погибли в пути. Шестой коч Дежнева выбросило на побережье значительно южнее устья Анадыря. А вот судьба седьмого коча, на котором находился Федор Попов с женой-якуткой и подобранный с погибшего в проливе между Азией и Америкой коча казак Герасим Анкидинов, точно неизвестна.

Самое раннее свидетельство о судьбе Федора Алексеева Попова и его спутников находим в отписке С. И. Дежнева воеводе Ивану Акинфову, датированной 1655 г.: «А в прошлом 162 году (1654 г. — М.Ц.) ходил я, Семейка, возле моря в поход. И отгромил… у коряков якутскую бабу Федота Алексеева. И та баба сказывала, что-де Федот и служилый человек Герасим (Анкидинов. — М.Ц.) померли цингою, а иные товарищи побиты, и остались невеликие люди, и побежали с одною душою (то есть налегке, без припасов и снаряжения. — М.Ц.), не знаю-де куда » (18, с. 296).

Авачинская сопка на Камчатке

Отсюда следует, что Попов и Анкидинов погибли, вероятнее всего, на берегу, куда они высадились либо куда выбросило коч. Скорее всего, это было где-то значительно южнее устья р. Анадырь, на Олюторском берегу или уже на северовосточном побережье Камчатки, так как захватить в плен жену-якутку коряки могли только в этих районах побережья.

Академик Г.Ф. Миллер, который первым из историков тщательно изучил документы Якутского воеводского архива и нашел там подлинные отписки и челобитные Семена Дежнева, по которым восстановил в возможной мере историю этого знаменательного плавания, в 1737 г. написал «Известия о Северном морском ходе из устья Лены реки ради обретания восточных стран». В этом сочинении о судьбе Федора Алексеева Попова сказано следующее: «Между тем построенные (Дежневым в основанном им Анадырском зимовье. — М.Ц.) кочи были к тому годны, что лежащие около устья Анадыря реки проведать можно было, при котором случае Дешнев в 1654-м году наехал на имеющиеся у моря коряцкие жилища, ис которых все мужики с лутчими своими женами увидя русских людей убежали; а протчих баб и ребят оставили; Дешнев нашол между сими якуцкую бабу, которая прежде того жила у вышеобъявленного Федота Алексеева; и та баба сказала, что Федотово судно разбило близь того места, а сам Федот поживши там несколько времени цынгою умер, а товарыши ево иные от коряков убиты, а иные в лодках неведомо куды убежали. Сюды приличествует носящейся между жительми на Камчатке слух, который от всякого, кто там бывал подтверждается, а именно сказывают, что за много де лет до приезду Володимера Отласова на Камчатку, жил там некто Федотов сын на реке Камчатке на устье речки, которая и ныне по нем Федотовкою называется, и прижил де с камчадалкою детей, которые де потом у Пенжинской губы, куды они с Камчатки реки перешли, от коряков побиты. Оной Федотов сын по всему виду был сын вышепомянутого Федота Алексеева, который по смерти отца своего, как товарыщи его от коряков побиты, убежал в лодке подле берегу и поселился на реке Камчатке; и еще в 1728-м году в бытность господина капитана командора Беринга на Камчатке видны были признаки двух зимовей, в которых оной Федотов сын с своими товарищами жил» (41, с.260).

коряки

Сведения о Федоре Попове привел и известный исследователь Камчатки, также работавший в составе академического отряда экспедиции Беринга, Степан Петрович Крашенинников (1711-1755).

Степан Петрович Крашешинников

Он путешествовал по Камчатке в 1737-1741 гг. и в своем труде «Описание Земли Камчатки» отметил: «Но кто первый из русских людей был на Камчатке, о том я не имею достоверных сведений и лишь знаю, что молва приписывает это торговому человеку Федору Алексееву, по имени которого впадающая в р. Камчатка речка Никуля называется Федотовщиной. Рассказывают, будто бы Алексеев, отправившись на семи кочах по Ледовитому океану из устья р. Ковыми (Колымы. — М.Ц.), во время бури был заброшен со своим кочем на Камчатку, где перезимовав, на другое лето обогнул Курильскую Лопатку (самый южный мыс полуострова — мыс Лопатка. — М.Ц.) и дошел морем до Тигеля (р. Тигиль, устье которой расположено у 58° с. ш. Вероятнее всего, он мог добраться до устья р. Тигиль с восточного побережья полуострова по суше. — М.Ц.), где тамошними коряками был убит зимой (видимо, зимой 1649-1650 гг. — М.Ц.) со всеми товарищами. При этом рассказывают, что к убийству они сами дали повод, когда один из них другого зарезал, ибо коряки, считавшие людей, владеющих огнестрельным оружием, бессмертными, видя, что они умирать могут, не захотели жить со страшными соседями и всех их (видимо, 17 человек. — М.Ц.) перебили» (35, с.740, 749).

корякские воины

По мнению Крашенинникова, именно Ф. А. Попов первым из русских зимовал на земле Камчатки, первым побывал на ее восточном и западном побережье. Крашенинников, ссылаясь на приведенное выше сообщение Дежнева, предполагает, что Ф. А. Попов с товарищами погиб все же не на р. Тигиль, а на побережье между Анадырским и Олюторским заливами, пытаясь пройти к устью р. Анадырь.

Определенным подтверждением пребывания Попова с товарищами или других русских первопроходцев на Камчатке является то, что за четверть века до Крашенинникова об остатках двух зимовий на р. Федотовщине, поставленных русскими казаками или промышленниками, сообщил в 1726 г. первый русский исследователь Северных Курильских островов, бывавший на р. Камчатке с 1703 по 1720 г. есаул Иван Козыревский: «В прошлых годех из Якуцка города на кочах были на Камчатке люди. А которых у них в аманатах сидели, те камчадалы сказывали. А в наши годы с оных стариков ясак брали. Два коча сказывали. И зимовья знать и поныне» (18, с. 295; 33, с.35).

Из приведенных разновременных (XVII-XVIII вв.) и довольно отличных по смыслу показаний можно все же с большой долей вероятности утверждать, что появились русские первопроходцы на Камчатке в середине XVII в. Возможно, это был не Федот Алексеев Попов с товарищами, не его сын, а другие казаки и промышленники. По этому поводу однозначного мнения у современных историков нет. Но то, что первые русские появились на полуострове Камчатка уже не позднее начала 50-х гг. XVII в., считается несомненным фактом.

Вопрос о первых русских на Камчатке детально исследовал историк Б. П. Полевой. В 1961 г. ему удалось обнаружить челобитную казачьего десятника И. М. Рубца, в которой он упомянул о своем походе «вверх реки Камчатки». Позже изучение архивных документов позволило Б. П. Полевому утверждать, «что Рубец и его спутники смогли провести свою зимовку 1662-1663 гг. в верховьях р. Камчатки» (33, с.35). Он относит к Рубцу и его товарищам и сообщение И. Козыревского, которое упомянуто выше.

Камчадалы

В атласе тобольского картографа С. У. Ремезова, работу над которым он закончил в начале 1701 г., на «Чертеже земли Якутцкого города» был изображен и полуостров Камчатка, на северо-западном берегу которого у устья р. Воемля (от корякского названия «Уэмлян» — «ломаная»), то есть у современной р. Лесной было изображено зимовье и рядом дана надпись: «Р. Воемля. Тут Федотовское зимовье бывало». По сообщению Б. П. Полевого, лишь в середине ХХ в. удалось выяснить, что «Федотов сын» — это беглый колымский казак Леонтий Федотов сын, который бежал на р. Блудную (теперь р. Омолон), откуда перешел на р. Пенжину, где в начале 60-х гг. ХVІІ в. вместе с промышленником Сероглазом (Шароглазом) некоторое время держал под своим контролем низовье реки. Позже он ушел на западный берег Камчатки, где и поселился на р. Воемле. Там он контролировал переход через самую узкую часть Северной Камчатки с р. Лесной (р. Воемли) на р. Карагу. Правда, данных о пребывании Леонтия «Федотова сына» на р. Камчатке Б. П. Полевой не приводит. Возможно, у И. Козыревского сведения об обоих «Федотовых сыновьях» и слились вместе. Тем более что по документам в отряде Рубца сбором ясака ведал целовальник Федор Лаптев.

Подтверждаются сведения С. П. Крашенникова о пребывании на Камчатке участника похода Дежнева «Фомы Кочевщика». Оказалось, что в походе Рубца «вверх реки Камчатки» участвовал Фома Семенов Пермяк, по кличке «Медведь» или «Старик». Он приплыл с Дежневым на Анадырь в 1648 г., потом неоднократно ходил по Анадырю, с 1652 г. занимался добычей моржовой кости на открытой Дежневым Анадырской корге. А оттуда осенью 1662 г. он пошел с Рубцом на р. Камчатку.

Нашел подтверждение и рассказ Крашенинникова о распрях среди русских казаков из-за женщин в районе верховьев Камчатки. Позже анадырские казаки упрекали Ивана Рубца в том, что он во время дальнего похода «с двумя бабами… всегда был… в беззаконстве и в потехе и с служилыми и торговыми и с охочьими и с промышленными людьми не в совете о бабах» (33, с.37).

Сведения Миллера, Крашенинникова, Козыревского о пребывании первых русских на Камчатке могли относиться и к другим казакам и промышленникам. Б. П. Полевой писал, что известие о лежбищах моржей на побережье южной части Берингова моря было получено впервые от казаков группы Федора Алексеева Чюкичева — Ивана Иванова Камчатого, ходившей на Камчатку из зимовья в верховьях Гижиги через северный перешеек с р. Лесной на р. Карагу «на другую сторону» (33, с. 38). В 1661 г. вся группа погибла на р. Омолон при возвращении на Колыму. Их убийцы — юкагиры бежали на юг.

воины юкагиры

Отсюда, возможно, исходят рассказы об убийстве русских, возвращавшихся с Камчатки, о которых упоминает Крашенинников.

Полуостров Камчатка получил свое название от р. Камчатки, пересекающей его с юго-запада на северо-восток. А название реки, по авторитетному мнению историка Б. П. Полевого, с которым соглашается большинство ученых, связано с именем енисейского казака Ивана Иванова Камчатого, который упоминулся ранее.

река Камчатка

В 1658 и 1659 гг. Камчатый дважды из зимовья на р. Гижиге проследовал на юг для разведывания новых земель. По Б. П. Полевому, он, вероятно, прошел западным берегом Камчатки до р. Лесной, впадающей в залив Шелихова у 59° 30 с.ш. и по р. Караге достиг Карагинского залива. Там же были собраны сведения о наличии большой реки где-то на юге.

В следущем году из Гижигинского зимовья вышел отряд из 12 человек во главе с казаком Федором Алексеевым Чюкичевым. В составе отряда был и И. И. Камчатый. Отряд перешел на Пенжину и проследовал на юг, на реку, впоследствии названную Камчаткой. Возвратились казаки на Гижигу только в 1661 г.

Любопытно, что по прозвищу Ивана Камчатого получили одинаковое название «Камчатка» две реки: первая — в середине 1650-х гг. в системе р. Индигирки — один из притоков Падерихи (теперь р. Бодяриха), вторая — в самом конце 1650-х гг. — крупнейшая река совсем еще малоизвестного в то время полуострова. А сам этот полуостров стали именовать Камчаткой уже в 90-х г. ХVІІ в. (33, с.38).

корякский шаман

На «Чертеже Сибирская земля», составленном по указу царя Алексея Михайловича в 1667 г. под руководством стольника и тобольского воеводы Петра Ивановича Годунова, была впервые показана р. Камчатка. На чертеже река впадала в море на востоке Сибири между Леной и Амуром и путь к ней от Лены морем был свободен. Правда, на чертеже не было даже намека на Камчатский полуостров.

В Тобольске в 1672 г. был составлен новый, несколько более подробный «Чертеж Сибирские Земли». К нему был приложен «Список с чертежа», который содержал указание на Чукотку, и в нем впервые упоминаются реки Анадырь и Камчатка: «… а против устья Камчатки реки вышол из моря столп каменной, высок без меры, а на нем никто не бывал» (28, с.27), то есть не только указано название реки, но и даны некоторые сведения о рельефе в районе устья.

В 1663-1665 гг. упоминавшийся ранее казак И.М. Рубец служил приказчиком в Анадырском остроге. Историки И. П. Магидович и В. И. Магидович считают, что именно по его данным течение р. Камчатки, в верховьях которой он зимовал в 1662-1663 гг., на общем чертеже Сибири, составленном в 1684 г., указано довольно реалистично.

Сведения о р. Камчатке и внутренних районах Камчатки были известны в Якутске задолго до походов якутского казака Владимира Васильевича Атласова, этого, по словам Александра Сергеевича Пушкина, «камчатского Ермака» , который в 1697-1699 гг. фактически присоединил полуостров к Российскому государству. Об этом свидетельствуют документы Якутской приказной избы за 1685-1686 гг.

В них сообщается, что в эти годы был открыт заговор казаков и служилых людей Якутского острога. Заговорщикам ставилось в вину то, что они хотели «побить до смерти» стольника и воеводу Петра Петровича Зиновьева и градских жителей, «животы их пограбить», а также «пограбить» торговых и промышленных людей на гостином дворе.

Кроме того, заговорщиков обвиняли в том, что они хотели захватить в Якутском остроге пороховую и свинцовую казну и бежать за «Нос», на реки Анадырь и Камчатку. Значит, казаки-заговорщики в Якутске уже знали о Камчатке и собирались бежать на полуостров, по-видимому, морским путем, о чем свидетельствуют планы «бежать за нос», то есть за полуостров Чукотка или восточный мыс Чукотки — мыс Дежнева, а не «за Камень», то есть за хребет — водораздел между реками, впадающими в Северный Ледовитый океан, и реками, текущими в дальневосточные моря (29, с.66).

В начале 90-х гг. XVII в. начались походы казаков из Анадырского острога на юг для проведывания «новых землиц» на Камчатском полуострове.

Анадырский острог

В 1691 г. оттуда отправился на юг отряд из 57 человек во главе с якутским казаком Лукой Семеновым Старицыным, по прозвищу Морозко, и казаком Иваном Васильевым Голыгиным. Отряд прошел по северо-западному, а может быть и по северо-восточному побережьям Камчатки и к весне 1692 г. возвратился в Анадырский острог.

В 1693-1694 гг. Морозко и Голыгин с 20-ю казаками вновь направились на юг и, «не дойдя до Камчатки-реки один день», повернули на север. На р. Опуке (Апуке), которая берет начало на Олюторском хребте и впадает в Олюторский залив, в местах обитания «оленных» коряков они построили первое в этой части полуострова русское зимовье, оставив в нем для охраны взятых у местных коряков аманатов-заложников двух казаков и толмача Никиту Ворыпаева (10, с.186).

С их слов не позднее 1696 г. была составлена «скаска», в которой дано первое, дошедшее до наших дней сообщение о камчадалах (ительменах): «Железо у них не родится, и руды плавить не умеют. А остроги имеют пространны. А жилища… имеют в тех острогах — зимою в земли, а летом… над теми же зимними юртами наверху на столбах, подобно лабазам… А промежду острогами… ходу дни по два и по три и по пяти и шести дней… Иноземцы оленные (коряки. — М.Ц.) называются, у коих олени есть. А у которых оленей нет, и те называются иноземцы сидячи… Оленные же честнейши почитаются» (40, с.73).

В августе 1695 г. из Якутска был послан в Анадырский острог с сотней казаков новый приказчик (начальник острога) пятидесятник Владимир Васильевич Атласов. В следующем году он направил на юг к приморским корякам отряд из 16 человек под командой Луки Морозко, который проник на полуостров Камчатка до р. Тигиль, где встретил первый поселок камчадалов. Именно там Морозко увидел неведомые японские письмена (видимо, попали туда с прибитого штормом к камчатским берегам японского судна), собрал сведения о Камчатском полуострове, протянувшемся далеко на юг, и о гряде островов южнее полуострова, то есть о Курильских островах.

В начале зимы 1697 г. в зимний поход против камчадалов направился на оленях отряд из 120 человек, во главе которого стал сам В. В. Атласов. Отряд состоял наполовину из русских, служилых и промышленных людей, наполовину из ясачных юкагиров и прибыл на Пенжину через 2,5 недели. Там казаки собрали с пеших (то есть оседлых, не имеющих оленей коряков, которых было свыше трехсот душ, ясак красными лисицами. Атласов прошел по восточному берегу Пенжинской губы до 60° с.ш., а затем повернул на восток и через горы добрался до устья р. Олюторы, впадающей в Олюторский залив Берингова моря. Там были объясачены коряки-олюторцы, никогда ранее не видавшие русских. Xотя неподалеку в горах водились белые соболи (так названы потому, что их мех не так темен, как у сибирских), но олюторцы их не промышляли «потому что в соболях, — по словам Атласова, — они ничего не знают».

Затем Атласов послал половину отряда на юг вдоль восточного побережья полуострова. Д. и. н. М. И. Белов заметил, что по неточному сообщению С. П. Крашенинникова этой партией командовал Лука Морозко. Но последний в это время был в Анадырском остроге, где после ухода Атласова в поход оставался за него приказчиком острога. В походе Атласова могли принять участие оставленные на Камчатке Морозкой казаки и толмач Никита Ворыпаев, а не он сам (10, с.186, 187).

Сам Атласов с основным отрядом возвратился к побережью Охотского моря и направился вдоль западного побережья Камчатки. Но в это время часть юкагиров отряда восстала: «На Палане реке великому государю изменили, и за ним Володимером (Атласовым. — М.Ц.) пришли и обошли со всех сторон, и почали из луков стрелять и 3 человек казаков убили, и его Володимера во шти (шести. — М.Ц.) местех ранили, и служилых и промышленных людей переранили». Атласов с казаками, выбрав удобное место сел в «осад». Он послал верного юкагира известить посланный на юг отряд о случившемся. «И те служилые люди к нам пришли и из осады выручили»— сообщал он впоследствии (32, с.41).

Далее он прошел вверх по р. Тигиль до Серединного хребта, перевалил его, выйдя в июне-июле 1697 г. к устью р. Канучи (Чаныч), впадающей в р. Камчатки. Там был водружен крест с надписью: «В 205 году (1697 г. — М.Ц.) июля 18 дня поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарыщи», сохранившийся до прихода в эти места через 40 лет С. П. Крашенинникова (42, с.41).Оставив здесь своих оленей, Атласов со служилыми людьми и с ясачными юкагирами и камчадалами «сели в струги и поплыли по Камчатке реке на низ».

Присоединение к отряду Атласова части камчадалов объяснялось борьбой между различными туземными родами и группами. Объясаченные камчадалы с верховьев р. Камчатки просили Атласова помочь им против их же сородичей с низовьев реки, которые нападали на них и грабили их селения.

Отряд Атласова плыл «три дни», объясачивая местных камчадалов и «громя» непокорившихся. Атласов послал разведчика к устью р. Камчатки и убедился в том, что долина реки была сравнительно густо заселена — на участке длиною около 150 км было до 160 камчадальских острогов, в каждом из которых проживало до 200 человек.

Затем отряд Атласова возвратился вверх по р. Камчатке. Перевалив через Серединный хребет и обнаружив, что коряки угнали оставленных Атласовым оленей, казаки пустились в погоню. Отбить оленей удалось после жестокого боя уже на побережье Охотского моря, во время которого пало около 150 коряков.

Атласов вновь спустился по побережью Охотского моря к югу, шел шесть недель вдоль западного берега Камчатки, собирая ясак со встречавшихся по пути камчадалов. Он достиг р. Ичи и продвинулся еще далее к югу. Ученые полагают, что Атласов доходил до р. Нынгучу, переименованной в р. Голыгину, по имени потерявшегося там казака (устье р. Голыгиной рядом с устьем р. Опалы) или даже несколько южнее. До южной оконечности Камчатки оставалось всего около 100 км.

На Опале жили камчадалы, а на р. Голыгиной русские встретили уже первых «курильских мужиков — шесть острогов, а людей в них многое число». Курилы, жившие на юге Камчатки, это айны — обитатели Курильских островов, смешавшиеся с камчадалами. Так что именно р. Голыгину имел в виду сам Атласов, сообщая, что «против первой Курильской реки на море видел как бы остров есть» (42, с.69).

Несомненно, что с р. Голыгиной, под 52°10 с. ш. Атласов мог видеть самый северный остров Курильской гряды— Алаид (теперь о. Атласова), на котором расположен вулкан того же имени, самый высокий на Курильских островах (2330 м) (43, с.133).

остров Атласова

Вернувшись оттуда на р. Ичу и поставив там зимовье, Атласов отправил на р. Камчатку отряд из 15 служилых людей и 13 юкагиров во главе с казаком Потапом Сердюковым.

зимовье

Сердюков с казаками провели в заложенном Атласовым Верхнекамчатском остроге в верховьях р. Камчатки три года.

Верхнекамчатский острог

Оставшиеся с Атласовым «подали ему за своими руками челобитную, чтоб им с той Игиреки итти в Анадырский острог, потому что у них пороху и свинцу нет, служить не с чем» (42, с.41). 2июля 1699 г. отряд Атласова в составе 15 казаков и 4 юкагиров возвратился на Анадырь, доставив туда ясачную казну: 330 соболей, 191 красную лисицу, 10 лисиц сиводущатых (нечто среднее между красной и чернобурой), парку (одежду) соболью. В числе собранных мехов было и 10 шкур морских бобров (каланов) и 7 лоскутов бобровых, до того не известных русским.

В Анадырский острог Атласов привез камчадальского «князца» и повез его в Москву, но в Кайгородском уезде на р. Каме «иноземец» умер от оспы.

Поздней весной 1700 г. Атласов добрался с собранным ясаком до Якутска. По снятии с него допросов «скасок» Атласов выехал в Москву. По пути в Тобольске со «скасками» Атласова познакомился известный сибирский картограф сын боярский Семен Ульянович Ремезов. Историки считают, что картограф встречался с Атласовым и с его помощью составил один из первых детальных чертежей полуострова Камчатка.

В феврале 1701 г. в Москве Атласов представил в Сибирский приказ свои «скаски», которые содержали первые сведения о рельефе и климате Камчатки, о ее флоре и фауне, о морях, омывающих полуостров, и их ледовом режиме, и, естественно, массу сведений о коренных жителях полуострова.

Интересно, что именно Атласов сообщил и некоторые сведения о Курильских островах и Японии, собранные им у жителей южной части полуострова — курильчан.

Атласов описал местных жителей, с которыми встретился во время похода по полуострову: «А на Пенжине живут коряки пустобородые, лицом русаковаты, ростом средние, говорят своим особым языком, а веры никакой нет, а есть у них их же братья-шеманы: вышеманят о чем им надобно, бьют в бубны и кричат. А одежду и обувь носят оленью, а подошвы нерпичьи. А едят рыбу и всякого зверя и нерпу. А юрты у них оленьи и ровдушные (замшевые, выделываемые из оленьих шкур. — М.Ц.).

коряки

А за теми коряками живут иноземцы люторцы (олюторцы. — М.Ц.), а язык и во всем подобие коряцкое, а юрты у них земляные подобные остяцким юртам. А за теми люторцы живут по рекам камчадалы возрастом (ростом. — М.Ц.) невелики с бородами средними, лицом походят на зырян (коми. — М.Ц.). Одежду носят соболью и лисью и оленью, а пушат то платье собаками. А юрты у них зимние земляные, а летние на столбах, вышиною от земли сажени по три (примерно 5-6 м. — М.Ц.), намощено досками и покрыто еловым корьем, а ходят в те юрты по лестницам. И юрты от юрт поблиску, а в одном месте юрт ста по 2, и по 3, и по 4.

А питаются рыбою и зверем, а едят рыбу сырую, мерзлую, а в зиму рыбу запасают сырую: кладут в ямы и засыпают землею, а та рыба изноет, и тое рыбу, вынимая, кладут в колоды и воду нагревают и ту рыбу с тою водою размешивают и пьют, а от тое рыбы исходит смрадный дух, что русскому человеку по нужде терпеть мочно.

А посуду деревянную и глиненые горшки делают те камчадальцы сами, а иная посуда у них есть левкашенная и олифляная, а сказывают оне, что идет к ним с острова, а под каким государством тот остров того не ведают» (42, с.42, 43). Академик Л. С. Берг полагал, что речь шла, «очевидно, о японской лаковой посуде, которая из Японии попадала сначала к дальним курильцам, потом к ближним, а эти привозили ее в южную Камчатку» (43, с.66, 67).

Атласов сообщил о наличии у камчадал больших байдар длиною до 6 сажен (около 13 м), шириною 1,5 сажени (3,2 м), вмещавших по 20-40 человек.

Отметил он особенности родового строя у них, специфику хозяйственной деятельности: «Державство великого над собою не имеют, только кто у них в котором роду богатее, того больше и почитают. И род на род войною ходят и дерутся». «А в бою временем бывают смелы, а в иное время плохи и торопливы». Оборонялись они в острожках, бросая из них во врагов камни из пращ и руками. Острожками казаки называли камчадальские «юрты», то есть землянки, укрепленные земляным валом и частоколом.

Такие укрепления камчадалы стали сооружать только после появления на полуострове казаков и промышленников.

Атласов рассказал, как казаки беспощадно расправлялись с непокорными «иноземцами»: «И к тем острожкам руские люди приступают из-за щитов и острог зажигают, и станут против ворот, где им (иноземцам. — М.Ц.) бегать, и в тех воротах многих из иноземцев-противников побивают. А те острожки сделаны земляные, и к тем руские люди приступают и разрывают землю копьем, а иноземцам на острог взойти из пищалей не допустят» (43, с.68).

Рассказывая о боевых возможностях местных жителей, Атласов отметил: «… огненного ружья гораздо боятся и называют русских людей огненными людьми… и против огненного ружья стоять не могут, бегут назад. И на бои выходят зимою камчадальцы на лыжах, а коряки оленные на нартах: один правит, а другой из лука стреляет.

А летом на бои выходят пешком, наги, а иные и в одежде» (42, сс. 44, 45). «А ружья у них — луки усовые китовые, стрелы каменные и костяные, а железа у них не родится» (40, с.74).

Об особенностях семейного уклада у камчадалов он сообщает: «а жен имеют всяк по своей мочи — по одной, и по 2, и по 3, и по 4». «А веры никакой нет, только одне шаманы, а у тех шаманов различье с иными иноземцы: носят волосы долги». Переводчиками у Атласова были коряки, жившие у казаков некоторое время и освоившие азы русского языка. «А скота никакова у них (камчадалов. — М.Ц.) нет, только одни собаки, величиною против здешних (то есть одинаковы со здешними в Якутске. — М.Ц.), только мохнаты гораздо, шерсть на них длиною в четверть аршина (18 см. — М.Ц.)». «А соболей промышляют кулемами (особыми ловушками. — М.Ц.) у рек, где рыбы бывает много, а иных соболей на деревье стреляют» (42, с.43).

Атласов оценивал возможность распространения хлебопашества в Камчатской земле и перспективы торгового обмена с камчадалами: «А в Камчадальской и в Курильской земле хлеб пахать мочно, потому что места теплые и земли черные и мягкие, только скота нет и пахать не на чем, а иноземцы ничего сеять не знают» (43, с.76). «А товары к ним надобны: адекуй лазоревый (голубой бисер. — М.Ц.), ножи». А в другом месте «скаски» прибавляет: «… железо, ножи и топоры и пальмы (широкие железные ножи. — М.Ц.), потому что у них железо не родится. А у них против того брать соболи, лисицы, бобры большие (видимо, морские бобры. — М.Ц.), выдры».

Значительное внимание в своем отчете Атласов уделил природе Камчатки, ее вулканам, флоре, фауне, климату. О последнем он сообщил: «А зима в Камчатской земле тепла против московского, а снеги бывают небольшие, а в Курильских иноземцах (то есть на юге полуострова. — М.Ц.) снег бывает меньши. А солнце на Камчатке зимою бывает в день долго против Якуцкого блиско вдвое. А летом в Курилах солнце ходит прямо против человеческой головы и тени против солнца от человека не бывает» (43, с.70, 71). Последнее утверждение Атласова вообще-то неверно, потому что даже на самом юге Камчатки солнце никогда не поднимается выше 62,5° над горизонтом.

Именно Атласов сообщил впервые о двух крупнейших вулканах Камчатки — Ключевской сопке и Толбачике и вообще о камчатских вулканах: «А от устья итти вверх по Камчатке реке неделю есть гора, подобна хлебному скирду, велика и гораздо высока, а другая близ ее ж подобна сенному стогу и высока гораздо, из нее днем идет дым, а ночью искры и зарево. А сказывают камчадалы, буде человек взойдет до половины тое горы, и там слышат великий шум и гром, что человеку терпеть невозможно. А выше половины той горы которые люди всходили, назад не вышли, а что там людям учинилось — не ведают» (42, с.47).

«А из под тех гор вышла река ключевая, в ней вода зелена, а в той воде, как бросят копейку, видеть в глубину сажени на три».

Уделил Атласов внимание и описанию ледового режима у побережья и в реках полуострова: «А на море около люторов (то есть олюторов. — М.Ц.) зимою лед ходит, а все море не мерзнет. А против Камчатки (реки. — М.Ц.) на море лед бывает ли, не ведает. А летом на том море льду ничего не бывает». «А по другую сторону той Камчадальской земли на море зимою льду не бывает, только от Пенжины реки до Кыгылу

(Тягиля. — М.Ц.) на берегах лед бывает небольшой, а от Кыгылу вдаль ничего льду не бывает. А от Кыгыла реки до устья ходу бывает скорым ходом пешком до Камчатки реки, через камень то есть через горы. — М.Ц.), в 3-й и в 4-й день. А Камчаткою на низ плыть в лотке до моря 4 дни. А подле моря медведей и волков много». «А руды серебреные и иные какие есть ли, того не ведает и руд никаких не знает» (43, с.71, 72).

Описывая леса на Камчатке, Атласов отмечал: «А деревья ростут — кедры малые, величиною против мозжевельнику, а орехи на них есть. А березнику, лиственичнику, ельнику на Камчадальской стороне много, а на Пенжинской стороне по рекам березник да осинник». Перечислил он и встречающиеся там ягоды: «А в Камчатской и в Курильской земле ягоды — брусница, черемха, жимолость — величиною меньши изюму и сладка против изюму» (43, с.72, 74).

Поражает его наблюдательность и дотошность при описании неизвестных ранее русским ягод, трав, кустарников, зверей. Например: «А есть трава, иноземцы называют агататка, вышиною ростет в колено, прутиком, и иноземцы тое траву рвут и кожицу счищают, а середину переплетают таловыми лыками и сушат на солнце, и как высохнет, будет бела и тое траву едят, вкусом сладка, а как тое траву изомнет, и станет бела и сладка, что сахар» (43, с.73). Из травы агататка — «сладкой травы» местные жители добывали сахар, а казаки приспособились впоследствии гнать из нее вино.

Особо отметил Атласов наличие у берегов Камчатки важных для промысла морских зверей и красной рыбы: «А в море бывают киты великие, нерпа, каланы, и те каланы выходят на берег по большой воде, а как вода убудет, и каланы остаются на земле и их копьями колют и по носу палками бьют, а бежать те каланы и не могут, потому что ноги у них самые малые, а берега дресвяные, крепкие (из мелких камней с острыми краями. — М.Ц.)» (43, с.76).

каланы

Особо отметил он ход на нерест рыб из породы лососевых: «А рыба в тех реках в Камчатской земле морская, породою особая, походит она на семгу, и летом красна, а величиною больши семги, а иноземцы (камчадалы. — М.Ц.) ее называют овечиною (чавыча, у камчадалов човуича, самая лучшая и самая крупная из камчатских проходных, то есть из входящих из моря в реки для икрометания рыб. — М.Ц.). И иных рыб много — 7 родов розных, а на русские рыбы не походят. И идет той рыбы на море по тем рекам гораздо много и назад та рыбы в море не возвращается, а помирает в тех реках и в заводях. И для той рыбы держится по тем рекам зверь — соболи, лисицы, выдры» (43, с.74).

Отметил Атласов наличие на Камчатке, особенно в южной части полуострова, множества птиц. В его «скасках» говорится и о сезонных перелетах камчатских пернатых: «А в Курильской земле (на юге полуострова Камчатка. — М.Ц.) зимою у моря птиц-уток и чаек много, а по ржавцам (болотам. — М.Ц.) лебедей многож, потому что те ржавцы зимою не мерзнут. А летом те птицы отлетают, а остаетца их малое число, потому что летом от солнца бывает гораздо тепло, и дожди и громы большие и молния бывает почасту. И чает он, что та земля гораздо подалась на полдень (на юг. — М.Ц.)» (43, с. 75). Атласов так точно описал флору и фауну Камчатки, что впоследствии ученые легко установили точные научные наименования всех отмеченных им видов животных и растений.

В завершение приведем меткую и емкую, на наш взгляд, характеристику «камчатского Ермака», которую ему дал академик Л. С. Берг: «Атласов представляет собой личность совершенно исключительную. Человек малообразованный, он вместе с тем обладал недюжинным умом и большой наблюдательностью, и показания его, как увидим далее, заключают массу ценнейших этнографических и вообще географических данных. Ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала XVIII в., не исключая и самого Беринга, не дает таких содержательных отчетов. А о моральном облике Атласова можно судить по следующему. Пожалованный после покорения Камчатки (1697-1699) в награду казачьим головой и посланный снова на Камчатку для довершения своего предприятия, он на пути из Москвы в Камчатку решился на крайне предерзостное дело: будучи в августе 1701 г. на реке Верхней Тунгуске, он разграбил следовавшие на судах купеческие товары. За это, несмотря на заслуги, был посажен, после пытки, в тюрьму, где просидел до 1707 года, когда был прощен и снова отправлен приказчиком на Камчатку.В результате бунтов, интриг и «разборок» к осени 1710 года на Камчатке сложилась очень непростая обстановка. Здесь, на мало освоенной территории, в окружении мирных и немирных местных племён и преступных группировок из казаков и «лихих людей», оказалось сразу три приказчика: Владимир Атласов, формально ещё не отрешённый от должности, Пётр Чириков и вновь назначенный Осип Липин . В январе 1711 года казаки подняли бунт, Липина убили, а Чирикова, связав, бросили в прорубь. Затем бунтовщики бросились в Нижнекамчатск, чтобы убить Атласова. Как писал об этом А.С. Пушкин, «…не доехав за полверсты, отправили они трех казаков к нему с письмом, предписав им убить его, когда станет он его читать… Но они застали его спящим и зарезали. Так погиб камчатский Ермак !..»

Трагически завершился земной путь этого незаурядного человека, присоединившего к Российской державе Камчатку, равную по площади Федеративной Республике Германии, Австрии и Бельгии вместе взятых.

Владимир Васильевич Атласов

(ок. 1661 - 1664 - 1711)

Русский землепроходец, сибирский казак. В 1697-1699 годах совершил походы по Камчатке. Дал первые сведения о Камчатке и Курильских островах. Убит во время бунта служилых людей.

Вторичное открытие Камчатки совершил в самом конце XVII века новый приказчик Анадырского острога якутский казак Владимир Васильевич Атласов.

Родом он был из Великого Устюга. От плохой жизни бежал в Сибирь. В Якутске бедный устюжский крестьянин быстро дослужился до пятидесятника, а в 1695 году его назначили приказчиком Анадырского острога. Был он уже немолод, но смел и предприимчив.

В 1695 году Атласов был послан из Якутска в Анадырский острог с сотней казаков собирать ясак с местных коряков и юкагиров. В то время про Камчатку говорили, что она обширна, богата пушным зверем, что зима там гораздо теплее, а реки полны рыбы. Бывали на Камчатке русские служилые люди, а на "Чертеже Сибирския земли", составленном еще в 1667 году по наказу тобольского воеводы Петра Годунова, обозначена ясно река Камчатка. Видно, прослышав об этой земле, Атласов уже не расставался с мыслью найти свою дорогу в нее.

В 1696 году, будучи приказчиком Анадырского острога, он отправил на юг к приморским корякам, жившим на реке Апуке, небольшой отряд (16 человек) под командой якутского казака Луки Морозко. Жители этой реки, впадающей в Олюторский залив, видимо, хорошо знали о соседях с Камчатского полуострова и рассказали о них Морозко. Морозко, человек решительный и смелый, проник на полуостров Камчатка и дошел до реки Тигиль, сбегающей со Срединного хребта в Охотское море, где нашел первый камчадальский поселок. Вернувшись, он сообщил много интересных сведений о новой богатой земле и о населяющем ее народе. Разведчики-землепроходцы узнали от населения полуострова, что за новой открытой землей в океане есть целая гряда населенных островов (Курильские острова). Принес с собой Морозко "неведомые какие письма" , переданные ему жителями Камчатки. Современные ученые предполагают, что это были японские документы, подобранные камчадалами с разбитого японского судна. Он окончательно убедил Атласова в необходимости снарядить сильный отряд и самому пройти в те желанные земли.

Собирался Атласов на свой страх и риск. Якутский воевода Михаила Арсеньев, предвидя несомненную опасность подобного предприятия, дал Атласову добро на словах - никаких письменных распоряжений, инструкций. Денег на снаряжение воевода тоже не дал, и Атласов добывал их - где уговорами и обещаниями сторицей вернуть, а где и под кабальные записи.

В начале 1697 года в зимний поход против камчадалов выступил на оленях сам Владимир Атласов с отрядом в 125 человек, наполовину русских, наполовину юкагиров.

Две с половиной недели отряд шел на оленях до коряков, живущих в Пенжинской губе. Собирая с них ясак красными лисицами, Атласов знакомился с бытом и жизнью населения, которое описывал так: "пустобородые, лицом русаковатые, ростом средние" . Впоследствии он дал сведения об оружии, жилищах, пище, обуви, одежде и промыслах коряков.

Он прошел по восточному берегу Пенжинской губы и повернул на восток "через высокую гору" (южная часть Корякского нагорья), к устью одной из рек, впадающих в Олюторский залив Берингова моря, где "ласкою и приветом" обложил ясаком олюторских коряков и привел их под "высоку цареву руку" .

Здесь отряд разделился на две партии: Лука Морозко да "30 человек служилых людей да 30 юкагирей" пошли на юг вдоль восточного берега Камчатки, Атласов с другой половиной вернулся к Охотскому морю и двинулся вдоль западного берега полуострова.

Все шло поначалу хорошо - спокойно и мирно, но однажды коряки воспротивились платить ясак, подступили с разных сторон, угрожая оружием. Юкагиры, почувствовав опасную силу, изменили казакам и, объединившись с коряками, внезапно напали. В яростной схватке трое казаков погибло, пятнадцать получили ранения, сам Атласов был ранен в шести местах.

Отряд, выбрав удобное место, сел в "осад" . Атласов послал верного юкагира известить Морозко о случившемся. "И те служилые люди к нам пришли и из осады выручили" , - сообщает он о приходе Морозко, который, получив известие, прервал свой поход и поспешил на выручку товарищей.

Соединенный отряд пошел вверх по реке Тигиль до Срединного хребта, перевалил его и проник на реку Камчатку в районе Ключевской Сопки. При выходе на реку Камчатку, в устье реки Кануч, в память выхода отряд поставил крест. Этот крест на устье реки Крестовки, как стала впоследствии называться река Кануч, через 40 лет видел исследователь Камчатки Степан Петрович Крашенинников. Он же сообщил надпись на кресте: "7205 году, июля 18 дня поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарыщи 65 человек" . Это было в 1697 году.

По сообщению Атласова, камчадалы, с которыми он здесь впервые встретился, "одежду носят соболью, и лисью, и оленью, а пушат то платье собаками. А юрты у них зимние земляные, а летние на столбах вышиною от земли сажени по три, намощено досками и покрыто еловым корьем, а ходят в те юрты по лестницам. И юрты от юрт поблизку, а в одном месте юрт ста [сотни] по два и по три и по четыре. А питаются рыбою и зверем; а едят рыбу сырую, мерзлую. А в зиму рыбу запасают сырую: кладут в ямы и засыпают землею, и та рыба изноет. И тое рыбу вынимая, кладут в колоды, наливают водою, и разжегши каменья, кладут в те колоды и воду нагревают, и ту рыбу с той водой размешивают, и пьют. А от тое рыбы исходит смрадный дух... А ружья у них - луки усовые китовые, стрелы каменные и костяные, а железа у них не родится".

Но сбор ясака среди ительменов прошел неважно - "зверья они не припасали в запас" , да и время у них было трудное, поскольку воевали с соседями. В казаках они видели сильных союзников и попросили поддержки в этой войне. Атласов решил поддержать их, надеясь, что в низовьях Камчатки с ясаком дело пойдет лучше.

Люди Атласова и камчадалы сели в струги и поплыли вниз по Камчатке, долина которой была тогда густо населена: "А как плыли по Камчатке - по обе стороны реки иноземцев гораздо много, посады великие" . Через три дня союзники подошли к острогам камчадалов, отказавшихся платить ясак: там стояло более 400 юрт. "И он-де Володимер с служилыми людьми их, камчадалов, громили и небольших людей побили и посады их выжгли".

Вниз по реке Камчатке к морю Атласов послал на разведку одного казака, и тот насчитал от устья реки Еловки до моря - на участке около 150 километров - 160 острогов. Атласов говорит, что в каждом остроге живут 150-200 человек в одной или двух зимних юртах. Зимой камчадалы жили в больших родовых землянках. "Летние юрты около острогов на столбах - у всякого человека своя юрта" . Долина нижней Камчатки во время похода была сравнительно густо населена: расстояние от одного великого "посада" до другого часто составляло меньше одного километра. В низовьях Камчатки жило, по самому скромному подсчету, около 25 тысяч человек. "А от устья идти верх по Камчатке-реке неделю, есть гора - подобна хлебному скирду, велика и гораздо высока, а другая близ ее ж - подобна сенному стогу и высока гораздо - из нее днем идет дым, а ночью искры и зарево" . Это первое известие о двух крупнейших вулканах Камчатки - Ключевской Сопке и Толбачике - и вообще о камчатских вулканах.

Богатство рек поразило Атласова: "А рыба в тех реках в Камчацкой земле морская, породою особая, походит она на семгу и летом красна, а величиною болши семги, а иноземцы называют ее овечиною. А иных рыб много - 7 родов розных, а на руские рыбы не походят. И идет той рыбы из моря по тем рекам гораздо много и назад та рыба в море не возвращаетца, а помирает в тех реках и в заводех. И для той рыбы держитца по тем рекам зверь - соболи, лисица, видры".

Собрав сведения о низовьях реки Камчатки, Атласов повернул обратно. За перевалом через Срединный хребет он начал преследовать оленных коряков, которые угнали его оленей, и застиг их у самого Охотского моря. "И бились день и ночь, и их коряков человек ста с полторы убили, и олени отбили, и тем питались. А иные коряки разбежались по лесам" . Тогда Атласов снова повернул на юг и шел шесть недель вдоль западного берега Камчатки, собирая со встречных камчадалов ясак "ласкою и приветом" . Еще дальше на юге русские встретили первых "курильских мужиков [айнов], шесть острогов, а людям в них многое число..." Казаки взяли один острог "и курилов человек шестьдесят, которые были в остроге и противились - побили всех" , но других не трогали, оказалось, что у айнов "никакого живота [имущества] нет и ясак взять нечего; а соболей и лисиц в их земле гораздо много, только они их не промышляют, потому что от них соболи и лисицы никуда нейдут" , т. е. их некому продавать.

По западному побережью Камчатки Атласов прошел до реки Ичи и здесь построил острожек. От камчадалов он узнал, что на реке Нане есть пленник, и велел привезти его к себе. Этот пленник, которого пятидесятник неправильно называл индейцем из Узакинского государства, как выяснилось позже, оказался японцем по имени Денбей из города Осаки, выкинутым во время кораблекрушения на Камчатку.

"А полоненик, которого морем на бусе морем принесло, каким языком говорит - того не ведает. А подоблет кабы гречанин: сухощав, ус невелик, волосом черн". Все же Атласову удалось найти с ним общий язык. Он разузнал и подробнейшим образом записал множество интересных и чрезвычайно важных для Российского государства сведений: "Соболей и никакова зверя у них не употребляют. А одежу носят тканую всяких парчей, стежыную на бумаге хлопчатой... К Каланской Бобровой реке приходят по вся годы бусы и берут у иноземцев нерпичей и каланской жир, а к ним что привозят ли - того иноземцы сказать не умеют".

Петр Первый, видимо, узнав от Атласова о Денбее, дал личное указание быстрее доставить японца в Москву. Через Сибирский приказ была послана в Якутск "наказная память" - инструкция служилым людям, сопровождающим Денбея. Прибывший в конце декабря 1701 года "иноземец Денбей" - первый японец в Москве - 8 января 1702 года был представлен Петру в Преображенском. Переводчиков, знавших японский язык, в Москве, конечно, не нашлось, но Денбей, живший среди служилых два года, говорил немного по-русски.

После беседы с японцем в тот же день последовал царский "именной указ" , в котором говорилось: "...ево, Денбея, на Москве учить руской грамоте, где прилично, а как он рускому языку и грамоте навыкнет, и ему, Денбею, дать в научении из руских робят человека три или четыре - учить их японскому языку и грамоте... Как он рускому языку и грамоте навыкнет и руских робят своему языку и грамоте научит - и ево отпустить в Японскую землю" . Ученики Денбея впоследствии участвовали в Камчатских экспедициях Беринга и Чирикова в качестве переводчиков.

Еще до беседы с царем в Сибирском приказе записана была также "скаска" Денбея. Кроме приключений самого Денбея, в ней было очень много ценных сведений по географии и этнографии Японии, данные об общественной жизни японцев.

Но Атласов всего этого уже не узнал. От берега Ичи он пошел круто на юг и вступил в землю айнов, совершенно неизвестных русским: "...на камчадалов схожи, только видом их чернее, да и бороды не меньше".

В местах, где жили айны, было много теплее, да и пушного зверья обитало гораздо более - казалось, здесь можно было собрать хороший ясак. Однако, овладев приступом огороженным частоколом селением, казаки нашли в нем лишь сушеную рыбу. Здешние люди не запасали пушнину.

Трудно точно сказать, как далеко на юг Камчатки забрался Атласов. Сам он называет речку Бобровую, но уже в начале следующего века реки с таким названием не знал никто. Предполагают, что Атласов говорил о речке Озерной, куда нередко заходили из моря каланы - морские бобры. Но он прошел и дальше Озерной - до реки Голыгиной и в "скасках" написал, что "против нее на море как бы остров есть" . Действительно, от устья этой реки хорошо виден первый остров Курильской гряды с самым высоким из всех курильских вулканов. Дальше был океан.

В зимовье на Иче они вернулись глубокой осенью. Олени, на которых Атласов очень рассчитывал, пали, да и для людей продовольствия оставалось в обрез. Опасаясь голода, Атласов отправил двадцать восемь человек на запад - на реку Камчатку, к ительменам, недавним союзникам, надеясь, что те помнят помощь казаков и не дадут помереть с голоду. Сам же с наступлением теплой погоды двинул на север - обратно в Анадырь. Казаки устали от долгих скитаний, от жизни впроголодь и от ожидания затаенной опасности. Все настойчивей говорили они о возвращении. И хоть не был Атласов человеком мягким, но уступил. Понимал, как правы казаки.

В Верхнекамчатском острожке Атласов оставил 15 казаков во главе с Потапом Серюковым, человеком осторожным и не жадным, который мирно торговал с камчадалами и не собирал ясака. Он провел среди них три года, но после смены, на обратном пути в Анадырский острог, он и его люди были убиты восставшими коряками. Сам же Атласов двинулся в обратный путь.

2 июля 1699 года в Анадырь вернулось всего 15 казаков и 4 юкагира. Прибавление в государеву казну было не слишком большим: соболей 330, красных лисиц 191, лисиц сиводушатых 10, "да бобров морских камчадальских, каланами называемых, 10, и тех бобров никогда в вывозе к Москве не бывало" , сообщил в одной из отписок якутскому воеводе анадырский приказчик Кобылев. Но прежде того написал: "...пришел в Анадырское зимовье из новоприисканной камчадальской землицы, с новые реки Камчатки, пятидесятник Володимер Отласов..."

За пять лет (1695-1700) Атласов прошел больше одиннадцати тысяч километров.

Из Якутска Атласов отправился с докладом в Москву. По пути, в Тобольске, он показал свои материалы С. У. Ремезову, составившему с его помощью один из детальных чертежей полуострова Камчатка В Москве Атласов прожил с конца января по февраль 1701 года и представил ряд "скасок", полностью или частично опубликованных несколько раз. Они содержали первые сведения о рельефе и климате Камчатки, о ее флоре и фауне, о морях, омывающих полуостров, и об их ледовом режиме. В "скасках" Атласов сообщил некоторые данные о Курильских островах, довольно обстоятельные известия о Японии и краткую информацию о "Большой Земле" (Северо-Западной Америке).

Он дал также детальную этнографическую характеристику населения Камчатки. Академик Л. С. Берг писал об Атласове: "Человек малообразованный, он... обладал недюжинным умом и большой наблюдательностью, и показания его... заключают массу ценнейших этнографических и географических данных. Ни один из сибирских землепроходцев XVII и начала XVIII веков... не дает таких содержательных отчетов".

"Скаски" Атласова попали в руки царю. Петр I высоко оценил добытые сведения: новые дальние земли и моря, сопредельные с ними, открывали новые дороги в восточные страны, в Америку, а России необходимы были эти дороги.

В Москве Атласова назначили казачьим головой и снова послали на Камчатку. По дороге, на Ангаре, он захватил товары умершего русского купца. Если не знать всех обстоятельств, к этому случаю можно было бы применить слово "грабеж". Однако в действительности Атласов забрал товаров, составив их опись, только на 100 рублей - ровно на ту сумму, которая была предоставлена ему руководством Сибирского приказа в награду за поход на Камчатку. Наследники подали жалобу, и "камчатского Ермака" , как назвал его поэт А. С. Пушкин, после допроса под присмотром пристава направили на реку Лену для возвращения товаров, распроданных им с выгодой для себя. Через несколько лет, после благополучного завершения следствия, Атласову оставили тот же ранг казачьего головы.

В те времена еще несколько групп казаков и "охочих людей" проникли на Камчатку, построили там Большерецкий и Нижнекамчатский остроги и принялись грабить и убивать камчадалов.

Когда сведения о камчатских бесчинствах достигли Москвы, Атласову было поручено навести на Камчатке порядок и "прежние вины заслуживать" . Ему предоставлялась полная власть над казаками. Под угрозой смертной казни ему велено действовать "против иноземцев лаской и приветом" и обид никому не чинить. Но Атласов не добрался еще и до Анадырского острога, как на него посыпались доносы: казаки жаловались на его самовластие и жестокость.

На Камчатку он прибыл в июле 1707 года. А в декабре казаки, привыкшие к вольной жизни, взбунтовались, отрешили его от власти, выбрали нового начальника и, чтобы оправдаться, послали в Якутск новые челобитные с жалобами на обиды со стороны Атласова и преступления, якобы совершенные им. Бунтовщики посадили Атласова в "казенку" (тюрьму), а имущество его отобрали в казну. Атласов бежал из тюрьмы и явился в Нижнекамчатск. Он потребовал от местного приказчика сдачи ему начальства над острогом; тот отказался, но оставил Атласова на воле.

Между тем якутский воевода, сообщив в Москву о дорожных жалобах на Атласова, направил в 1709 году на Камчатку приказчиком Петра Чирикова с отрядом в 50 человек. В пути Чириков потерял в стычках с коряками 13 казаков и военные припасы. Прибыв на Камчатку, он послал на реку Большую 40 казаков для усмирения южных камчадалов. Но те большими силами напали на русских; восемь человек было убито, остальные почти все ранены. Целый месяц они сидели в осаде и с трудом спаслись бегством. Сам Чириков с 50 казаками усмирил восточных камчадалов и снова наложил на них ясак. К осени 1710 года из Якутска прибыл на смену Чирикову Осип Миронович Липин с отрядом в 40 человек.

Так на Камчатке оказалось сразу три приказчика: Атласов, формально еще не отрешенный от должности, Чириков и вновь назначенный Липин. Чириков сдал Липину Верхнекамчатск, а сам в октябре поплыл на лодках со своими людьми в Нижнекамчатск, где хотел перезимовать Липин в декабре также по делам прибыл в Нижнекамчатск.

В январе 1711 года оба возвращались в Верхнекамчатск. По дороге взбунтовавшиеся казаки убили Липина. Чирикову они дали время покаяться, а сами бросились в Нижнекамчатск, чтобы убить Атласова. "Не доехав за полверсты, отправили они трех казаков к нему с письмом, предписав им убить его, когда станет он его читать... Но они застали его спящим и зарезали".

Так погиб камчатский Ермак. По одной из версий, казаки явились к В. Атласову ночью; он наклонился к свече, чтобы прочитать принесенную ими фальшивую грамоту, и получил удар ножом в спину.

Сохранились две "Скаски" Владимира Атласова. Эти первые письменные сообщения о Камчатке являются выдающимися для своего времени по точности, ясности и многосторонности описания полуострова.

Атласов Владимир Владимирович (около 1661–1711), землепроходец, казачий голова, первый исследователь Камчатки, один из первооткрывателей Курильских островов.

Службу начал в 1682 году в Якутске. До 1689 года собирал ясак в бассейне реки Алдан и по рекам Уда, Тугур и Амгунь (левый приток Амура), до августа 1694 года - по рекам Индигирка, Колыма и Анадырь. Из похода по восточной части Чукотского полуострова (лето 1692 года) доставил краткие сведения о Чукотке, Аляске и об эскимосах.

В августе 1695 года был назначен приказчиком Анадырского острога. Во время камчатского похода (конец декабря 1696 года - середина июля 1699 года) прошел сушей почти все западное побережье полуострова Камчатка (1100 километров), не дойдя 100 километров до мыса Лопатка. К концу лета 1698 года вышел к побережью Тихого океана у 51° 21′ с. ш. (мыс Инканюш). Собрал первые сведения о вулканах, в том числе о высочайшей в Евразии и о многочисленных минеральных источниках.

В середине 1700 года вернулся в Якутск и был отправлен с докладом в Москву. В Тобольске вместе с С. Ремезовым составил один из первых чертежей Камчатки. В Москве Атласов представил ряд "скасок" (сохранились две) с первыми точными сведениями о природе и населении Камчатки, ее животном и растительном мире, о морях, омывающих полуостров, их ледовом режиме.

За успешный поход, закончившийся присоединением Камчатки к России, Атласову был присвоен чин казачьего головы и выдана награда в размере 100 рублей. Эти деньги он истратил на товары, взятые со склада недавно умершего купца. Наследники покойного подали на Атласова жалобу, и он на четыре года был посажен в тюрьму. После освобождения (1707) был направлен приказчиком на Камчатку. В этой должности он пробыл всего полгода. Взбунтовавшиеся служилые люди посадили Атласова в темницу, из которой он бежал и до января 1711 года находился в Нижнекамчатске, где во время очередного мятежа казаков был убит.